Читать книгу "Когда она меня убьет - Елена Богатырева"

В сорок нам казалось, что семьдесят лет — это дряхлость, малоподвижность, сниженный интеллект и отсутствие интереса к жизни. Поэтому мы много лет посвятили занятиям йогой и тому, что теперь называется правильный образ жизни. Когда она снова постучала в наши двери, нам было по семьдесят два года. Мы обе были дома. Мне нездоровилось, я провела день в постели. Поэтому на звонок даже реагировать не стала. Лежала себе в спальне и читала книгу. Мы никого не ждали. Могла соседка забежать, да и только.

Валентина открыла дверь и сказала:

— Катя, у нас гости, — и делала мне страшные глаза, и вообще гримасничала, а я все никак не могла взять в толк.

Пока она не спросила, ты не станешь возражать, если я воспользуюсь лестницей и достану кое-что со шкафа.

Из-за ее плеча на меня серьезно смотрела совсем юная девочка. Лет пятнадцати. Красивая, тоненькая, но — совсем девочка. Можно сказать — ребенок. Но именно этот ребенок был тем чудовищем, которое мы ждали целых тридцать лет.

Гостья была, как всегда, немногословна. На вопросы не отвечала, смотрела свысока и, как только получила свою шкатулку, тут же направилась к двери. Я слышала как хлопнула входная дверь, попробовала подняться, но голова закружилась, и я со стоном опустилась на кровать. Но через несколько минут я все-таки справилась с головокружением, встала, проклиная свою болезнь, и… обойдя всю квартиру поняла, какая у меня замечательная сестра.

Она не растерялась. Она пошла за ней. Так мы узнали кто она такая, где живет, как ее зовут. С тех пор мы все время были рядом с ней. Наверно, ее родители, пока живы были, не знали о ней всех тех подробностей, что знали мы. Мы переодевались, гримировались. Да-да, парики, театральный грим — все по-настоящему. У нас целый арсенал. Сначала нам все это казалось игрой, увлекательной игрой. Есть у человеческой натуры такое странное свойство. Знаете, когда мы что-либо затеваем, у нас и фантазия работает, и размах, и планов громадье. Это не только к нашей истории относится, это во всем так.

Но время идет, будни берут свое, мелочи затягивают, цель размывается. Мы столько лет следили за Ингой, а ничего так и не смогли, ничегошеньки. То ли ума у нас не хватило, то ли задача непосильная, то ли произошло вот это самое размывание, о котором я говорю. Поначалу мы записывали каждую мелочь: куда она ходит, с кем встречается, чем занимается. Потом сочли это излишним. К чему? Два года записей — и что? Все как-то пошло по инерции. Да и посудите сами — как ни крути, а выходило — все какой-то бред. Растет себе девочка, ей всего семнадцать, а мы следим за ней как за злодейкой какой. А она — обычный ребенок. Ровесница нашего внука. Живет себе и живет, никаких злодейств не совершает. А что планы уже вынашивает, раз за дневником явилась, так через пять лет нам все это казалось чуть ли не нашей фантазией. Пока она не встретила вас.

Екатерина Дмитриевна замолчала, и я спросил:

— Это первого марта?

— Какого там первого марта? Это пять лет назад.

— Пять лет назад?! — поразился я. — Мы с ней встретились пять лет назад? Вы ничего не путаете?

— Нет. Вы тогда учились на третьем курсе или на четвертом. И двое ваших однокурсников поженились. Припоминаете?

— Да, конечно. Костя женился на Насте. Свадьба была шумная. Он весь курс пригласил.

— Да. А Настя пригласила всех своих подруг. Помните, кем она была?

— Еще бы — моделью. Косте весь курс завидовал. А потом эти девушки на свадьбе дефиле устроили. Так все просто очумели и потом в очередь выстраивались танцевать с ними.

— А вы в очередь не вставали.

— Да как-то не мое это.

— Вы предпочитаете спонтанность и естественность.

— Ну, наверно.

— Не наверно, а точно. Именно так вы и сказали.

— Вам?

— Почему же мне? Девице, которая сама вас пригласила. Вы ведь танцевали тогда?

— Вроде бы.

— И танцевали, и говорили. Вот так вы с ней и познакомились.

Я помнил салют, который устроили родители новобрачных на даче, где все мы едва уместились. Танцы помнил смутно. А уж лицо девицы, с которой танцевал, вспомнить никак не мог, сколько ни напрягал память.

— Совсем не помню, — покачал я головой.

— Мы догадались, — кивнула Екатерина Дмитриевна. — Через несколько дней, выйдя из дома, ты спокойненько прошел мимо нее. Она стояла на остановке. Ты остановил маршрутку и уехал. А она еще долго смотрела вслед. Очень долго. Так все началось. И тогда мы поняли, что не сумеем уследить за вами. Она ведь может позвонить тебе по телефону. Назначить встречу. Ты сядешь в машину и уедешь. Мы тогда почему-то решили, что она не станет ждать двадцати пяти лет, чтобы появиться у тебя на горизонте, а начнет действовать сейчас же, сразу. Что нам оставалось? Пришлось заслать своего агента…

Она повернулась к Кире, и Кира наконец поднял на меня глаза. Может быть, я только что и приобрел в лице этих женщин небесных покровителей, но друга я в этот момент потерял. И пожалел об этом. Я лишь сейчас понял, что Кира мне вовсе не был безразличен. Насмешки, которые я отпускал в его адрес, и высокомерие, которым его порой отталкивал, не меняли сути вещей. Во-первых, кроме Киры, у меня никого нет, он единственный из моих друзей, с кем я до сих пор поддерживаю отношения. Я так страдал от его назойливости, которую считал чертой его характера, но, если честно, я думал, что Кира относится ко мне с теплотой, и это мне было очень приятно. А выходит, назойливость его была вынужденной. Он ходил ко мне по просьбе бабули тогда, когда, вероятно, с большим удовольствием провел бы время в другом месте, в другой, более подходящей, ему компании.

— А я думал, ты и вправду ко мне привязался, — пошутил я грустно.

— Привязался, — сказал Кира нехотя. — Со временем. Когда привык к твоим странным манерам. А поначалу даже подумывал иногда, что, может, это и справедливо, что она хочет лишить мир твоей невыносимой персоны.

— Я был так плох в роли друга?

— Ты, — резко начал Кира, но посмотрел на бабушку и поджал губы. — Ну, бабушка мне потом объяснила, что у тебя никогда друзей и не было, я первый. Что не успевал ты никого завести, когда мотался за родителями по свету.

— Но почему ты мне не рассказал раньше?

— Ну представь, что рассказал. Пришел к тебе три года назад — и рассказал. Представил?

Я вздохнул. Рассказать то можно. Наверно я бы долго смеялся. А потом счел бы Киру странным. И наверно, постарался бы с ним больше не встречаться.

— Да, ответил я. — Ты прав. Но почему не сказал вчера, когда мы все это обсуждали?

— Почему же? — удивился Кира. — Я ведь высказал свое мнение по этому поводу. Видишь ли, за это время все, что мы смогли, — это наблюдать за ней. И за тобой. Больше мы ничего не могли сделать. И ничего не придумали. Ничегошеньки. Вот поэтому я и считаю, ну… то, что сказал вчера.