Читать книгу "Чужое сердце - Шарлотта Валандре"

Нет, я ничего не вижу, когда играю. Меня нет, я переношусь куда-то в другое место. Даже на аплодисментах я не могу по-настоящему разглядывать лица. Я скольжу взглядом по залу и чувствую любовь – многоликую, анонимную, пульсирующую любовь зрителей.

Я не могу смотреть на кого-то конкретного, меня это полностью сбивает. Во время спектакля «Грязные руки» Жан-Поля Сартра в Театре Антуан много лет назад один человек приходил смотреть на меня каждый вечер две недели подряд. Это меня невероятно сбивало, я даже забывала текст. Я могу воспринимать публику только как единое целое, как доброжелательно настроенную массу…

– Мадам, вам фиалки, – радостно объявляет Жанна.

– Опять? От того же человека?

– Да. Он по-прежнему красив, застенчив и неразговорчив.

На сцене Флоранс незаметно кивает мне в сторону правой части зала, прямо передо мной. Я понимаю ее и отказываюсь смотреть. Я хочу оставаться полностью в роли.

– Сегодня фиалок не было, Жанна?

– Сегодня – нет.

– Он снова сегодня приходил, тот парень, ты не заметила?

– Нет… Значит, человек с фиалками – не он.

Назавтра Флоранс говорит мне, что она его не видела.

Он же не может приходить каждый вечер.

Теперь у меня в гримерной шесть букетиков фиалок, из них два – совершенно увядшие. Я кладу их на этажерку, чтобы засушить. Вчера я несколько минут ждала в коридоре, в том самом месте, где этот дикарь обычно протягивает Жанне букет фиалок. Напрасно.

Седьмой букет становится детонатором. К тесемке из рафии прикреплен кусочек бумаги, на котором написано: «Вы лучезарны».

На этот раз я пытаюсь рассмотреть первые ряды. Трудно смотреть сверху вниз. Обычно я в поисках вдохновения поднимаю взгляд. Ничего не вижу, но продолжаю вглядываться. Вечером цветов нет, и дикаря в зале тоже нет.

Три дня спустя Флоранс уверяет меня, что он точно был и сидел по-прежнему примерно в том же месте. В партере, второй-третий ряд, совсем справа.

Однажды вечером мне удалось все же поймать его взгляд, он возник из темноты, как вспышка огня.

Я видела его только один раз. Как запах фиалок, его глаза ослепили меня, выключили зрение. Продолжала играть на автомате. Это был человек с синими цветами, «дикарь», как его звала Жанна, я узнала его. Он придет встретиться со мной, это неизбежно. А если не придет, я сама его отыщу.

Потом он исчез. Несколько вечеров я безуспешно обшаривала взглядом первые ряды. Никаких следов безымянного мужчины, цветы прекратились.

Мне дарили другие букеты. Я помню роскошные красные розы, крупные бутоны скрывали лицо Жанны, помню коробку карамели с соленым маслом, которую она съела за несколько часов, но фиалок больше не было.

Жанна горюет вместе со мной. Она досадует, что не сумела убедить того человека зайти и поговорить со мной.

Я часто вспоминаю его взгляд. Потом однажды вечером, глядя на засохшие букетики, я понимаю, что воспоминание о человеке стерлось, как мимолетный сон. Я забыла «дикаря». Я засушиваю фиалки и успокаиваю наконец свое клокочущее сердце. Я знала похожие отношения, случались настойчивые поклонники, которые вдруг исчезали раз и навсегда.

Я познакомилась с актрисой и режиссером Майвенн Ле Веско – она новатор и тонкий человек, она приходит ко мне за кулисы сказать, насколько ей понравилась моя игра. Она готовится снимать новый фильм «Бал актрис» [21] и хотела бы отвести там роль для меня. Я счастлива, – не признаваясь себе, я надеялась, что эта театральная постановка породит у кого-нибудь желание поработать со мной. Я часто слышу, как разговаривают в гримерной мои партнерши, актрисы Флоранс Пернель и Валери Бенгиги, которые как будто завалены проектами, предложениями ролей. Им под сорок, и их карьера на подъеме. Я слышу, как они возбуждены, я понимаю их. Я рада за них. Иногда они внезапно смолкают, замечая мое молчание, потом заговаривают на другую тему.

Сегодня вечером на спектакле я сбиваюсь. Днем, во время импровизированный сиесты после нескольких недель затишья я снова видела страшный сон, снова пережила автокатастрофу. Потом началась мигрень, рвота. Я смогла выйти на сцену. За всю жизнь я не отменила ни одного спектакля. Мне случалось играть с температурой под сорок, меня рвало между выходами на сцену, в тот период, когда я принимала свои первые огромные таблетки, я играла вся покрытая красными корками или с разбитым сердцем, но роли я всегда отрабатывала. Мое желание быть актрисой, работать в полную силу оказывается сильней моих душевных и телесных сбоев.

Зрительский успех пьесы постепенно снижается, ситуация против нас: наступает период президентских выборов, и Париж задыхается от жары. Той весной 2007 года эта жара ударила по всем театрам. Обстановка в гримерной тоскливая. Я пою, чтобы как-то разбить тишину, потом слышу, как прибегает Жанна со словами:

– Да нет же, заходите! Я уверена, она будет рада.

Я тут же все понимаю. Я быстро взбиваю пальцами волосы и встаю лицом к входу. Я не люблю быть к кому-то спиной и еще меньше люблю смотреть на своих гостей в освещенное гримерное зеркало. Первый раз я вижу его стоящим в темноте коридора, он не решается войти. Жанна входит первой и протягивает мне букет фиалок.

– Удача! Я смогла отловить твоего «дикаря»! Ну, входите, – говорит она.

Я подхожу к двери. Поспешно беру фиалки, вдыхаю их сладкий сильный запах и обращаюсь к все еще неподвижному и улыбающемуся мне мужчине:

– Обожаю фиалки. Смотрите, я сохранила все ваши букеты… Здравствуйте!

– Рад познакомиться…

Человек делает шаг мне навстречу, протягивает руку, я беру его ладонь и целую секунду удерживаю в своей. Я чувствую, она влажная. Какой-то поклонник толкает нас и врывается в гримерную, он непременно хочет поприветствовать моих коллег, которые с любопытством наблюдают мою встречу с человеком с фиалками.

Воспользовавшись этим вторжением, я приглашаю его пойти за мной.

– Да, пойдемте куда-нибудь.

– Хотите что-нибудь выпить? Мне хочется поблагодарить вас за цветы. Вы знаете символику фиалок?

– Нет… Вы в этой пьесе великолепны…

– «Лучезарны» – это вы мне написали. Спасибо вам.

– Да, лучезарны…

Он идет за мной, я направляюсь к буфету, он на другом конце театра. Мы обходим зал сбоку, доходим до большого фойе. По дороге я никого не вижу, слышу только какие-то звуки, доносящиеся откуда-то издалека слова людей, попадающихся навстречу: «Что не заходишь…» – «Да-да, после, после…» Я то и дело оборачиваюсь, хочу убедиться, что мужчина по-прежнему идет за мной. Впервые я замечаю крупные синие цветы потертого напольного ковра, по которому я ступаю уже несколько недель. Я чувствую, что у меня на лице неукротимо разливается улыбка. Я шагаю по ковру-самолету Я выхожу из блаженного состояния и задаю посетителю вопрос:

– Как ваше имя?