Читать книгу "Тридевятые царства России - Анджей Иконников-Галицкий"

Далее я отправился через Байкал в Иркутск и оттуда в Минусинск, чтобы попасть потом в Туву, о каковом своём намерении Вас предуведомлял. Следовательно, опять не пил трое суток, ибо столько примерно заняла эта дорога. В дороге, если один, пить нельзя, это первейшее правило техники безопасности. К тому же «Комета» уходила из Северобайкальска четвёртого рано утром, и напиться до отъезда у меня времени не было. Таким образом, подъезжая к Кызылу, я испытывал сильнейшие муки и всё возрастающее желание попасть в лагерь археологов и напиться там. С этим связано то обстоятельство, что на выезде из Минусинска я приобрёл 12 (двенадцать) бутылок водки, предполагая, что они не окажутся лишними в лагере.

Но случилось так (игра судьбы!), что почти все археологи уехали в Западную Туву и в лагере, кроме женщин и детей, оставался только один пьющий фотограф Стас Шапиро. С ним, уже, кстати, находившимся сильно под мухой к моменту моего появления, мы и начали выпивать привезённые мной бутылки. Сообщаю Вам об этом, чтобы Вы знали, каким опасностям подвергался я в ходе выполнения редакционного задания. Следующего дня я не помню, его просто не было, но очень хорошо помню, что ночью проснулся от того, что умираю… и чуть не умер… Но не умер. Когда я пришёл в себя, уже было какое-то непонятное число августа и от привезённого напитка не осталось и следа. К счастью, вернулись археологи из Западной Тувы, и мы снова сели за стол.

Сейчас пишу эти строки в поезде Абакан – Москва. Скоро буду у Вас. Надеюсь, что высланный мной материал Вы своевременно получили и что он Вас устроил.

Посылаю Вам отчёт о расходах.

В этот отчёт не включена стоимость водки, выпитой с археологами в Туве.

Байкальский разлом. 1997–2010

Куда развёрнута Россия?

Все мы представляем на карте это гигантское существо, покрывшее собой север Евразийского континента. Куда оно обращено? Где у русского здания фасад, а где задворки?

В первые столетия своего существования Московская Русь и росла, и развивалась к Европе спиной. Во всех контактах – внешнеполитических, культурных, торговых, этнических – главное её поле деятельности лежало на Востоке и главными её партнёрами были Казань, Крым, Большая Орда, Персия. В XVI веке началось великое движение Руси на Восток. Присоединение Поволжья открыло русским дорогу за Урал. Туда тянуло народное сознание. Далеко, на восходе солнца лежит царство счастья, изобилия и справедливости, Рай земной, Беловодье. Иди встречь солнцу – и обретёшь счастье. И шли. Целыми деревнями снимались в поход, по тяжким путям, едва проторённым горстками землепроходцев, этих русских конквистадоров, да малыми отрядами государевых стрельцов. Уходили от злого царя и от доброго, от голода, войны, опричнины, холопства, от бед и тягот к новым бедам и тяготам, к Востоку, к солнцу, к свободе. На протяжении ста лет совершился этот великий подвиг. Если задаться вопросом: что, какое историческое деяние русского народа есть самое его великое деяние? – не задумываясь скажу: освоение той огромной земли за Уралом, которая так велика и страшна, что у неё даже нет названия.

Земля за Уралом – это и не страна. Это, по меньшей мере, пять стран, тоже огромных, суровых, величественных. Это, во-первых, Сибирь в точном смысле слова, то есть громадное пространство тайги, лесостепей и степей, тянущееся широкой и сужающейся к Востоку полосой-клином от восточных предгорий Урала до верховьев Ангары и Лены. Северная граница этой страны – мерзлота; южная – степь Казахстана и горные массивы Алтая и Саян; восточная граница – Байкал. Севернее раскинулась страна ещё более грандиозная, беспредельная, как планета. Это так и называется – Север, иного названия у неё нет, не придумали, потому что как назвать то, чему нет меры? Бесконечная тайга, прорезанная артериями рек, и по мере того как артерии сливаются в тысячекилометровые гигантские потоки низовьев, мельчает и пригибается к земле тайга, постепенно переходя в лесотундру и тундру. Страна Север тянется в широтном направлении от Оби до Индигирки. Восточнее её – третье царство, неведомая земля о трёх главах: Колыма, Чукотка и Камчатка. Через море от них лежит четвёртый мир – Дальний Восток с его муссонными лесами, горами и тёплым океаном. И вот, гранича со всеми ими четырьмя, на южной окраине мерзлоты, между Байкалом, Охотским морем и Амуром – пятое царство, Забайкалье.

Название тоже условное, ибо и эти великие пространства – не одна страна, а несколько разных, где живут разные народы, царствуют разные природные условия, есть горы, а есть и равнины, есть мерзлота, а есть плодородные земли. В самом первом и общем приближении Забайкалье делится на две части: Южное, протянувшееся полосой в три тысячи километров длиной по Селенге, Шилке, Зее и Бурее, между закраиной мерзлоты и Амуром. И Северное, на мерзлотном щите, по горам Станового нагорья и рекам – Витиму, Олёкме, Алдану – до Охотского моря и низовьев того же Амура. Забайкалье соседствует со всеми другими четырьмя зауральскими царствами, оно – средоточие и скрепа зауральской России.

Продвижение русских на Восток и освоение ими его колоссальных пространств совершались в условиях столь же беспредельно тяжких, как беспредельны эти пространства. И первая и, может быть, главная тягость – не мороз и пурга, не нападения кочевников, не происки китайской дипломатии, не медведи и даже не самые страшные таёжные звери – комар и мошка. А полное и безоговорочное отсутствие дорог. Единственным путём для русских на протяжении полутораста лет оставались реки. Зимой по льду, среди торосов, в дикую пургу, в мороз, от которого лопается железо. Летом – по воде. На водоразделах – пешком, с грузом, по горным тропам. Весной и осенью пути не было вообще, и где застанет тебя паводок или ледостав, там и жди. Сколько? Месяц? Два? И живи – чем? Без хлеба, с малым запасом пороха и солонины. И жили. И умирали. И шли.

И скоро выяснилось, что первоосновой прочного пребывания России и русских в Сибири, Забайкалье, на Севере и на Чукотке могут быть только постоянные и надёжные дороги. Нет дорог – нет сосудов, соединяющих и питающих. Нет власти Белого царя, непрочно и зыбко пребывание на этой земле русского человека. Уже в начале семнадцатого века передовые отряды России вы шли к Амуру, перешли через него, въяве соприкоснувшись с великой цивилизацией Китая. И – обрели в его лице опасного, сильного и коварного врага. Чтобы укрепить достигнутые рубежи, нужно было перебрасывать войска, слать воевод, строить остроги, вести дипломатические переговоры. Стали отправляться в Пекин посольства – на протяжении семнадцатого века их было снаряжено с полдюжины. Никакого положительного результата для России и русских они не принесли – и как могли принести, если по сибирско-забайкальскому бездорожью даже курьеры, гонцы, добирались до Москвы по полгода, а сами посольства, застревая по пути на многие месяцы, путешествовали ко двору императора Поднебесной годами. Вопрос дорог стал вопросом владения Сибирью. И они начали расти – от Тобольска, от корня, пошёл тянуться, как ствол дерева к солнцу, великий Сибирский тракт. Но дело это было долгое, долгое, долгое.

Нерчинский договор 1689 года, первый договор России с Китаем, стал и первым документом, определившим границы России в Азии. Но он был не успехом, а, скорее, поражением России. Граница отодвинулась назад, многие земли в Забайкалье, уже освоенные и заселённые русскими, были утрачены, остроги сожжены, торговые пути потеряны. Результат неприятный, но закономерный. Наступало время, когда Россия стала разворачиваться лицом к Западу. Для продолжения наступления на Восток не хватало ресурсов, они вязли в сибирском бездорожье. А европейские дела манили. На полтора последующих столетия всё, что восточнее Урала, стало задним двором Российской империи. Туда отправляли (как на смертную казнь) преступников уголовных и политических. Туда потянулись те, кто не мог ужиться вблизи парадных апартаментов российско-немецких императоров и императриц – старообрядцы, раскольники. Никакой отчётливой азиатской политики у России в эти полтора столетия не было. Не было, кажется, даже мыслей по этому поводу. Азиатская Россия была заброшена, и только прозорливый Ломоносов понимал, как «богатство России Сибирью прирастать будет».