Читать книгу "Двое, не считая призраков - Наталья Нестерова"

— Будете на нашем ужине? Я вас приглашаю.

— Весьма польщен.

— Хотите, я потом покажу вам дом? Вернее, сам дом… несколько… но рядом! Настоящий зверинец! Есть корова, козочка, лошадка моя любимая Салли, пони, еще три собаки, большая клетка с попугаями, и… и я хочу завести маленького медвежонка. Вот!

Она по-детски захлебывалась от восторга. Если бы обладательница дворца, единственная дочь олигарха сказала, что хочет аистов, потому что они детей приносят, это было бы в стиле ее речей и менталитета.

«Умственно отсталая? — думал Антон. — Пусть хоть трижды отсталая! Но как к ней подвалить? Катя, что вы делаете завтра вечером? — В куклы играю! — Не хотите ли со мной в кино сходить? — Папа не отпустит».

— Вы опять молчите! И смотрите на меня… знаете, вы очень странно на меня смотрите, как будто… я не могу сформулировать… как будто родственник. Между тем, кроме папы и Аллы, у меня никого нет. Как вы себя чувствуете?

— В американских фильмах меня всегда веселят моменты, когда по человеку проедет трактор или промчится стадо бизонов, валяется он едва живой, а какой-нибудь доброхот спрашивает, а ю о'кей, мол? С тобой все в порядке? Со мной все о'кей! Катя, мы с вами еще увидимся? Пожалуйста, давайте встретимся!

— Почему бы и нет? — пожала плечами. — Вот только не знаю, — хитро прищурилась, — в каком костюме мне в следующий раз предстать? Может, зайчиком нарядиться?

«Умалишенные чувства юмора не имеют, — с облегчением подумал Антон. — Психи не шутят. С девочкой все в порядке. Ее, наверное, как Маугли, изолировали от общества. Только вместо волчьей стаи были дворцы и золотые клетки. Отставание в развитии мы быстро поправим, дайте нам возможность и время».

— Катя! Вы уже большая! — серьезно ответил Антон. — Зайчики — это из детсадовских утренников. Вам подойдет наряд Спящей Красавицы.

— Договорились. Но не кажется ли вам, что всякая спящая девушка или просто молчащая — красавица? А бодрствуя, откроет рот — и уже не так прекрасна?

«Отлично! — мысленно восхитился Антон. — Про страшные диагнозы забыли».

— Нам есть что обсудить, — улыбнулся он и напомнил: — Вы обещали, что мы еще встретимся. С нетерпением буду ждать праздничный ужин. Ничего, что я не во фраке?

— Ничего! — улыбнулась Катя.

Она проводила Антона в коридор, который вел в библиотеку. Там все оказалось, как он и предполагал: шкафы под потолок, рыцарские доспехи, старинное оружие на стенах. Но Антона интерьер мало заботил. Поздоровался с ББГ, сел в предложенное кресло и не слышал, о чем хозяин говорит.

Встреча с Катей потрясла Антона. Он вспомнил фантастический роман, в котором обезвоженные герои жили на замкнутом цикле и брали влагу по трубочкам и сборникам пота с собственного тела. Если такого несчастного забросить в речку или в океан, с ним произойдет примерно то, что случилось с Антоном. Это была не влюбленность. Влюблялся он много раз, и физические ощущения повторялись: стеснение в груди, коловорот в паху, бьем копытом, несемся за лошадкой. Здесь же, с Катей, реакция произошла на клеточном, молекулярном уровне. Он вспомнил, как Лена говорила, что любит его каждой клеточкой. Понял, что она имела в виду, простил визит после смерти. И тут же забыл о Лене. Хотелось думать только о Кате, прекрасном лягушонке с носиком как у Пятачка. С Антоном что-то происходило, что-то в нем менялось, расцвечивалось.

«Я мечтаю! — с близким к ужасу восхищением понял он. — Вот как это бывает! Вижу! В цвете вижу картинки! Мы с Катей…»

* * *

Борис отнес потерянный вид Скробова к впечатлению, которое на того произвел дворец. Борис остался доволен собой. Он все рассчитал правильно — мальчик раздавлен, приполз на карачках. Не хотелось сюда привозить посторонних, но того стоило.

— Эй! — помахал Борис рукой перед лицом Скробова. — Ку-ку! Очнись! Я с кем разговариваю?

— Простите! — с трудом оторвался Антон от чудесных видений. — О чем вы говорили?

— О том, что ты должен всегда знать свое место, кто у нас главный. Кто у нас главный?

— Если можно, двумя абзацами выше, — попросил Антон.

— Какими абзацами? — не понял Борис.

— Что вы говорили раньше?

— Я говорил, — с редкой для него терпимостью и спокойствием принялся повторять Борис, — что ты и примкнувшие к тебе покойники должны…

— Простите! — снова извинился Антон, который не желал портить отношений с отцом любимой девушки. — Все, что вам донесла Елена Петровна, не более чем розыгрыш, возможно, не самая удачная шутка.

— Шутка? Кто такая Елена Петровна?

— Психолог, психиатр или нечто в этом роде. Борис Борисович! Я бы и рад вам помочь, так сказать, лишний миллиард в карман положить, но вы вдумайтесь! Какие покойники? Какая астральная с тем, извиняюсь, загробным миром связь? Мыслимо ли?

— Ты!.. Ты со мной… опять в кошки-мышки играть? — вспыхнул Борис.

Папаша побагровел, как бы удар не случился, подумал Антон. А и случился бы! Как бы славно все устроилось! Мы бы погоревали и зажили с Катей счастливо.

— Борис Борисович! Не волнуйтесь! Вам, наверное, вредно. Воды, что ли, попейте!

— Щенок! Сопля! Против кого прешь? (Против свекра? Тестя? Не силен в семейных терминах!)

— Думаешь, — продолжал кипятиться ББГ, — мне можно рожки строить? Тебе мало? Сестре твоей мало? Хочешь, чтобы твое хозяйство между ног отрезали и на подносе принесли? Чтобы ты видел: только я его обратно пришить позволю?!

— Погодите! — изменился в лице Антон. — Вы хотите сказать, что неприятности последних дней, мои и сестры, организованы вами?

Борис пожал плечами: а то кем же? Взял себя в руки, усмехаясь, спросил:

— Яйца отрезать тебе будем?

— Ваши манеры, — говорил Антон, лихорадочно думая о своем, — находятся в большом противоречии с интерьерами.

— Что?

— Вечер перестает быть томным, — вспомнил Антон фразу из популярного фильма.

Ему требовалось время, чтобы осмыслить ситуацию, которая была бы гораздо проще, не окажись Катя дочерью этой акулы капитализма. Впрочем, уже сейчас ясно, семейной идиллии не получится. Папаша в гости на блины к нам ходить не будет. О Кате подумаем потом (только о ней бы и мыслил), сейчас — как справиться с мерзавцем, который испортил им жизнь.

— Думаешь? Молчишь? — ухмыльнулся ББГ.

— Мыслю, потому и существую. Борис Борисович! Если я не ошибаюсь, в начале нашей теплой беседы вы вели речь о сделке. Всякий договор, как вам известно, сопряжен с условиями, выдвигаемыми сторонами. Так вот! Мое первое и серьезнейшее условие: преследования моей сестры немедленно прекращаются. О таких мелочах, как компенсация за разбитую машину, испорченную квартиру, ликвидация дутого уголовного дела, я уж и не говорю. Сумма возмещения морального ущерба пусть остается на вашей совести, если таковая имеется, — не удержался от сарказма Антон.