Читать книгу "Уставшая от любви - Анна Данилова"

Катя вышла из кладовой с пистолетом, вошла в спальню и, нацелив дуло на ненавистного ей Голта, заставила его одеться. Дрожа от страха, он подчинился ей.

— И пиджачок свой бархатный с золотыми пуговицами надень, — сказала она, получая, я думаю все же, довольно сомнительное удовольствие от всего процесса.

Потом она схватила подушку и заставила Голта пройти в гостиную, где, продолжая держать его на мушке, высказала ему все то, что думала о нем.

— Слова вылетали сами, словно бабочки. Много бабочек.

Слушая ее, я представила себе черный бездонный ящик фокусника, выпустившего под купол цирка тысячу черных бархатных бабочек.

— Все ему припомнила. А он стоял и слушал сначала молча, потом стал умолять меня опустить пистолет. Я подумала еще тогда, что на экране он и то смотрится куда правдоподобнее, чем в жизни, где каждое произнесенное им слово звучало как фальшивка. Знаешь, а ведь он до конца не верил, что я выстрелю, иначе не стал бы меня под конец оскорблять. Прошелся по моей внешности, возрасту. Сказал, что я просто завидую тебе, что у тебя такой муж. Я и выстрелила. Благодаря глушителю звук был не такой громкий, как я себе представляла. И когда он упал и я поняла, что все кончено и что теперь мне надо как-то быстро действовать, я, боясь реакции соседей (хотя я знала, что в квартире отличная звукоизоляция), затащила его в гардеробную. Боже, Ната, сколько было перьев повсюду! Думаю, что только эту деталь я и не могла предугадать, решив воспользоваться для приглушения звука подушкой.

— Да-да, этот пистолет с глушителем. Ты на самом деле хорошо подготовилась. — Я почувствовала, как в горле моем пересохло. Мне до конца не верилось, что все, что я слышу, правда. — Я понимаю, ты сбросила тело вниз, как это делали строители с мешками мусора… Но как ты устроила за такой короткий срок камеру хранения на вокзале?

— Очень просто. На Павелецком у меня на самом деле зарезервирована одна ячейка, которой я пользуюсь уже полгода и где один местный фермер оставляет мне банки с маринованными грибами. Порядок цифр я помнила наизусть. Номер телефона Марины я тоже узнала несколько месяцев назад, когда она одалживала у меня деньги.

— Марина?

— Да, у нее было тяжелое положение, ей нужно было срочно внести какой-то там платеж в банк, и она одолжила у меня всего-то двенадцать тысяч, просила не говорить тебе ни в коем случае. Она вернула мне их через две недели.

— Но по телефону она не узнала твой голос, так?

— Она не знала мой голос по телефону, потому что я ни разу ей не звонила.

— А чемодан? Когда ты успела занести его в колясочную?

— Перед тем как ей позвонить, я, прибравшись в квартире, спустилась по черной лестнице, прошла незаметно в колясочную с чемоданом. Между лестницей и колясочной узкий темный проход, который не обозревается консьержкой.

Я поражалась, как она все ловко придумала, точнее, продумала, и это при том, что в гардеробной лежал труп Голта!

— Ты не представляешь себе, насколько в тот момент у меня ясно работала голова! Словно кто-то подсказывал мне, что делать. Позвонив Марине и дождавшись, когда она покинет свое рабочее место, я сбросила обмотанный простыней труп вниз, быстро сбежала по лестнице, с большим трудом подтащила его к выходу и оставила в кустах. Мне же надо было пригнать твою машину!

— Ах да, у тебя же есть доверенность на эту машину!

Она погрузила тело моего мужа в багажник и поехала.

— А ты не боялась, что тебя ночью остановят? Что попросят открыть багажник?

— Да я всего боялась. Неужели ты так ничего и не поняла? Это же все было как рулетка. Я словно играла с судьбой. Подумала, если то, что я совершила ради нашей с тобой дружбы, чтобы освободить тебя от этого мерзавца, оправдано там, наверху, значит, меня не вычислят. Если же будет прокол — значит, так тому и быть. Сяду.

Я начала припоминать, как же часто во время следствия Катя вела себя так, как если бы она действительно не была виновата, подчас подставляя себя. Взять хотя бы историю с Павелецким вокзалом, когда Катя сама советует мне позвонить Мишину и рассказать о чемодане! Точно — рулетка!

— Проделывая все это, ты не забыла взять мои ключи от лобановского дома, да?

— Конечно, иначе как бы я открыла ворота, дом, чтобы изобразить ограбление? Я была уверена, что кто-нибудь из местных жителей непременно воспользуется ситуацией и проникнет в дом. И снова произойдет путаница в следственных действиях.

— А фотографии? Откуда эти странные фотографии, обнаруженные возле тела, за садом? Кого ты нанимала?

— Да никого. Сама сделала снимки, когда вы были с Юрой. У меня вообще изначальный план был — представить все как самоубийство. Мол, Голту доставили доказательства твоей измены и он застрелился… И ведь первая версия, которая всех устраивала, была именно такой. До тех пор, пока вскрытие не показало многочисленные переломы, и выяснилось, что труп был сброшен с высоты.

— Элемент абсурда?

— Имено.

— Это ты уничтожила все сим-карты?

— Конечно. А телефоны зарыла в надежном месте.

— Так кто же зарыл самого Голта?

— О, я вижу прогресс. Ты уже не называешь своего мужа Сережей, как раньше. — Катя как-то нехорошо усмехнулась, а я вдруг почувствовала, как тошнота подкатила к горлу. До меня стало доходить, что я вижу перед собой не преданную мне и готовую ради меня на все подругу, а хладнокровную убийцу. — Я оставила твоего мужа в лесу, за садом, куда смогла дотащить. Усадила, прислонив к дереву, вложила ему в руки фотографии…

— Но снимки идиотские? — не выдержала я.

— Какие уж получились. Главное, что лица не видно. Я подумала, что следователь поймет, что на снимках не Голт, а другой мужчина, только не Юрочка, там нет лица. Но он не понял.

Она оставила тело в лесу, а Перов, ограбив дом, украв машину, обнаружив прямо за садом труп Голта, закопал его как мог.

— Хорошо, в трубке звучала попса, — она решила вернуться к теме убийства. — Но все равно, этого недостаточно. У меня же, как и у тебя, было стопроцентное алиби! На момент убийства я была с Валей Трушиным, а ты — с Вадиком Сажиным в Улитине! Что тебя насторожило?

— Когда мы с Воронковым пришли к тебе на ужин, ты же помнишь, как Юра подстроил это опрокидывание бокала с вином на мое платье. Я пошла в ванную комнату, а когда вышла, Юра затащил меня в кладовку. Там было темно, я пыталась вырваться, наступила на какую-то пачку газет, зацепилась рукой за полку, и мне на голову что-то упало.

— И что же?

— Твоя сумка из крокодиловой кожи. Я прихватила ее домой.

Катя усмехнулась.

— Она была набита чем-то мягким и вся, буквально вся истыкана ножом! И я сразу поняла, что на ней тренировались, всаживая нож! И делать это могла только ты! Никто больше не посмел бы так уродовать твою сумку.