Читать книгу "Лживый роман (сборник) - Эдуард Тополь"

Я не стал экспериментировать и купил то же самое вино, что и в прошлый раз, а также небольшой букет весенних цветов для хозяйки. Уже на лестнице у меня появилось ощущение, словно я иду не в гости, а на переэкзаменовку предмета, который знаю не очень хорошо.

На этот раз о живописи не было ни одного слова. Все радовались щенку карликового бультерьера. Пародию на собаку за день до этого хозяин купил в очень престижном питомнике на Западе и решил нас удивить своим приобретением. Собака напоминала мне худую свинью с вытянутой мордой и маленькими пустыми глазами, которые давали ясное представление о том, насколько она умна. Но всем, кроме меня, это странное животное нравилось, и они сюсюкали с ним, как с младенцем. Собачке это явно было по душе, и в благодарность за внимание она напряглась и наложила кучу посреди персидского ковра. После чего, повернувшись к своему произведению, уставилась на него тупым взглядом, пытаясь сообразить, что это такое и откуда взялось. Потом собака счастливо замахала крысиным хвостом, подумав, что ее собираются кормить. Хозяин не дал ей вволю насладиться и, подскочив, оттянул ее за ноги. Я предложил переименовать собаку и дать ей кличку в соответствии с ее вкусом. Хозяин посмотрел на меня так, словно это я сейчас наложил на ковре. Но, убедившись, что я непричастен, недовольно посмотрел на собачонку. Мне показалось, что он начинает разочаровываться в своем приобретении.

В конце концов виновница была посажена в специальный маленький вольер, откуда смотрела, не понимая, почему ее отгородили. Гости расселись за небольшим столиком на кухне в ожидании нового кулинарного чуда, приготовленного хозяином.

Сегодня все были удивлены великолепной на вкус олениной, поданной к столу с запеченной картошкой и спаржей. И вместо вина по рюмкам была разлита сорокоградусная настойка на рябине. От хвалебных речей по поводу тушеной оленины беседа понемногу переключилась на оперу, где я был уже неплохо подкован самим Пушкиным. И мне казалось, что очень даже к месту вставлял свое видение этого произведения на сцене. С каждой рюмкой появлялось все больше и больше специалистов сцены. Потом вдруг один из гостей попросил Ирену что-нибудь спеть, его поддержал сам хозяин, и ей ничего не оставалось, как исполнить отрывок из арии Ольги, стоя посреди маленькой кухни. Пока она пела, гости сидели, развалившись на стульях, и с лицами знатоков внимали ее голосу.

Овации нашей маленькой компании перепугали всех соседей, я бил в ладони так, словно сидел в Большом театре, а на сцене была сама Мария Каллас. Выпив за будущую звезду сцены, все начали понемногу расходиться по домам, стал собираться и я. Но Гарик попросил меня задержаться, посидеть с ним и выпить еще по рюмочке.

Ирена попрощалась и ушла в спальню. Оставшись вдвоем, мы долго болтали о всякой всячине, и вдруг, уже под самый конец нашего разговора, он спросил:

– Твоя жена намного моложе тебя?

Я слегка удивился:

– Да нет, она младше всего на год!

Его лицо выразило удивление:

– Надо же! Очень хорошо выглядит!

– Она не может выглядеть плохо! Ты видел, сколько по городу симпатичных девчонок ходит в поисках своего единственного? – пошутил я.

Но он думал о своем и грустно сказал:

– А я старше Ирены на девятнадцать лет! Как ты думаешь, я еще долго буду в более-менее нормальной форме?

Будучи уже в серьезном подпитии, я оглядел его с головы до ног, отметив проявившуюся лысину ближе к макушке, аккуратно прикрытую длинными волосами, слегка одутловатое лицо, массивный нос и удивительно добрые карие глаза, смотревшие на меня так, словно я судья и выношу приговор.

– Да будешь ты выглядеть как малосольный огурчик до самой смерти! Ты же мужик, а не баба, так что не переживай, все будет о’кей.

Он встал со стула:

– Дай я тебя обниму! Хороший ты парень!

Мы выпили еще несколько рюмок его рябиновой настойки, и я отправился домой. На улице была мерзкая погода, мокрый снег с ветром и скользкий тротуар. Я шел по улице, широко расставляя ноги, как заправский моряк во время шторма, но ботинки все равно скользили, отчего мне приходилось выделывать замысловатые пируэты. Вскоре появился долгожданный огонек такси.

Я ехал домой и размышлял о странных собаках, о женщинах, о любви и о том, какие сюрпризы нам подбрасывает жизнь.

* * *

В воскресенье, прогуливаясь по Старому городу со своим жирным котом, Фарбус случайно увидел Виктора. Тот нежно обнимал Яну и с улыбкой что-то ей говорил. Фарбус порадовался за них и даже позавидовал…

В это время в квартирах сыро и холодно. До отопительного сезона оставалось еще полмесяца, и самым лучшим убежищем для всех была кухня, где целый день что-то готовили, и вместе с ароматами разных приправ в воздухе еще висело тепло. А ранним утром кажется, что никакая сила не сможет тебя выгнать из-под одеяла. Накрывшись с головой, оставив лишь маленькое отверстие для свежего воздуха, лежишь и наслаждаешься своей уютной теплой берлогой. Но утренние позывы заставляют соскочить с кровати и в темноте, босыми ногами по холодному полу, на ощупь добраться до ванной комнаты. Потом почти бегом обратно и просто ныряешь в постель, еще хранящую твое тепло. О, эти приятные утренние мгновения неги и безделья, особенно в выходные, когда их можно растянуть почти до бесконечности! А так как у художников любой рабочий день может запросто стать выходным, и наоборот, Фарбус решил сделать сегодняшний выходным.

Накануне он долго сидел в кафе под открытым небом на Домской площади, укрывшись пледом. Хозяева пытались продлить теплую пору, установив уличные обогреватели. Но поздняя осень своим промозглым ветром разгоняла это фальшивое тепло, а с ним и их клиентов. Только редкие посетители-романтики за бокалом согревающего напитка, укутавшись, смотрели, как ветер гонит по брусчатке последние коричнево-желтые листья, и чувствовали, что скоро наступит зима. По небу быстро скользили темно-серые облака, без надежды на маленький просвет голубого неба.

И вдруг Фарбус заметил, что рядом с Домским собором, где ступеньки, вопреки логике, ведут к дверям не вверх, а вниз, расположилась женская фигура с этюдником на треноге. Он не удержался и, оставив на столике бокал с горячим вином, решил пройтись и взглянуть поближе на этот силуэт.

Его всегда удивляла особая способность местных живописцев переносить на холст окружающую действительность, делая ее еще более унылой и серой, как будто не замечая яркой стороны жизни, которая течет вокруг них.

Остановившись в нескольких метрах от художницы, Фарбус радостно улыбнулся. Цвета на картине были вызывающе яркие, веселые, наперекор хмурой природе. На полотне краски просто радовались дню, всему вокруг, включая саму площадь и небо. Даже люди были изображены в ярко-салатовых, розовых плащах, с разноцветными шляпками и беретками. Облака на небе были под цвет плащам, и листья, летящие по почти белым булыжникам мостовой, казались не просто желтыми, они светились как солнце.

Фарбус еще долго стоял за ее спиной, следя за кистью, потом вернулся к своему уже остывшему бокалу вина. Подозвав к себе официанта, попросил его разогреть, поудобней устроился и уже издалека наблюдал за тем, как работает художница.