Читать книгу "Победа любой ценой. Психологическое оружие в теннисе: уроки мастера - Стив Джеймисон"

В 1985 году мы должны были играть в «Уинди Сити», и это был важный этап в моей карьере. Тут надо вспомнить, что я только что пробился в двадцатку лучших игроков, но все еще не имел на своем счету ни одной победы над крупными теннисистами. Я потихоньку поднимался в рейтинге, и вот оказываюсь в четвертьфинале в матче против Коннорса, третьей ракетки мира. Победа над ним была бы огромным достижением. И мне действительно казалось, что я могу выиграть. Но позвольте рассказать вам, что случилось. И почему.

Мы поделили первые два сета со счетом 6–4, 4–6, и игра у меня действительно получалась. В третьем сете завязывается упорная борьба, ни один из нас не собирается уступать и дюйма. Каждый по очереди берет свою подачу до тех пор, пока счет в сете не становится 4–5, и Джимми подает при счете 30–40. Я не могу поверить своим глазам. У меня матч-бол! Я знаю, что спортивные психологи советуют думать «каждый раз только об одном конкретном очке», и все такое прочее, но я не мог ничего с собой поделать. В голове засело только одно: «Гилберт, ты сделаешь Коннорса. Ты входишь в элиту, малыш!».

Под угрозой поражения Коннорс готовится к розыгрышу матч-бола, чтобы остаться в матче. Его движения очень расчетливы. Постукивает мячом о землю восемь или девять раз. Сосредоточен. Терпелив. Я думаю о том, что, если представится возможность, я хотел бы атаковать его, прежде чем он атакует меня. «При первой возможности иди к сетке», – говорю я себе. Затем он подает. Ничего особенного (его фирменная подача). Мяч летит мне под бэкхенд, и я отвечаю резаным ударом по линии. Причем глубоко. Бросаюсь вслед за мячом. Джимми отбивает и посылает мне свечу под левую. Я не ожидаю этого, и удар застает меня врасплох. Но свеча получается слабой и не очень глубокой. Я делаю пару шагов назад и совершаю что-то вроде прыжка с вращением. Вытягиваюсь, замахиваюсь из последних сил и бью смэш, снова по линии, в первый квадрат. Коннорс не угадывает. Он бросается на восток, а мяч летит на запад и попадает в боковую линию позади него; судья на линии жестом показывает, что мяч в площадке.

Я сделал это – взял решающее очко и победил «легенду» в крупном турнире. Я начинаю прыгать, задирать вверх руку в победном жесте, восторженно ликую, гордясь собой. Направляюсь к сетке, готовый пожать руку и выслушать поздравления. Однако Джимми не в том настроении, чтобы поздравлять.

Прежде чем я успел сделать хоть пару шагов к сетке, он начинает ломать комедию: визжит и орет на судью на линии, показывает на линию и на какое-то место за ней. Он похож на обезумевшего человека! Джимми находится в таком гневе, что у него течет из носа, а изо рта брызжет слюна. Он швыряет ракетку на землю, бежит к своему креслу и во весь голос кричит все, что думает по поводу решения судьи; прижимает обе руки к голове и выкрикивает такие слова, за которые бы вас немедленно арестовали, если бы вы их сказали полицейскому. Он показывает на «место», которое, как ему кажется, он видел за линией.

Пока все это происходит, я стою, как ребенок, ожидающий Санта-Клауса. Жду поздравлений. Я совершенно искренне не представляю себе, что же все-таки творится. Ведь матч закончился, не так ли? Он что, устраивает небольшой спектакль, чтобы потом сказать, что я у него и не выиграл вовсе? Может быть, в своем сознании он хотел оспорить законность выигрыша? Или это была вариация на тему того представления, которое он устроил в раздевалке после поражения в «Мастерс»? Ну что же, в самом деле, происходит?

Джимми продолжает нагнетать напряжение, буквально вопя в лицо судьи на вышке с расстояния менее метра. Он просто выводит его из себя своей тирадой относительно того, что мяч был на пять сантиметров в ауте. Он отбегает назад и показывает на «это место». Зрители свистят и топают ногами. Стоит ужасный гвалт.

А я чувствую себя немного сконфуженным. Жду, когда все успокоится. Но ничего не успокаивается.

И вдруг я слышу нечто такое, чему не могу поверить. Судья включает микрофон и говорит: «Отмена решения. Мяч был в ауте. Подает мистер Коннорс. Ровно». Он добился отмены решения судьи на линии при розыгрыше матч-бола! Если бы мне заехали вилкой в глаз, я бы, наверное, не заорал громче. Только моего крика никто не заметил: он потонул в воплях толпы. Вопящие фанаты – а их набилось более восьми тысяч на арене университета Иллинойса – заглушили бы взрыв бомбы. Все пошло вверх дном.

Это означало, что зрители увидят продолжение матча, и они были в восторге. Я чувствовал себя так, как если бы меня придушили. Джимми в Чикаго любили (сейчас-то его любят везде, но в те времена его любили лишь в нескольких городах), поэтому толпа обезумела: сначала они освистывали первое решение, теперь орут от восторга из-за его отмены.

Я чувствую, что все потеряно. Подбегаю к вышке с криком: «Какого черта! Как вы смеете пересматривать решение через пять минут после розыгрыша очка?!». Я совсем потерял голову. Судья ведет себя так, как будто ничего не случилось. Он смотрит на меня сверху вниз, как на замешкавшегося мальчика, подающего мячи.

Я был настолько взбешен, что начал раскачивать вышку. Я совсем потерял голову. Судья встревожился, потому что находился на высоте трех с лишним метров, а парень, явно потерявший контроль над собой, раскачивал его и орал, как сумасшедший. Судья выглядел так, как будто только что увидел тень Билла Тайдена, и цеплялся за подлокотники, словно на карусели.

И все-таки решение было отменено. Матч продолжился. Джимми подает на ровно. Я не выигрываю это очко. Не выигрываю и следующее. Счет становится 5–5. Теперь подаю я. Теряю первое очко. Теряю второе. Третье. Четвертое. Джимми подает при счете 6–5. Я теряю первое очко. Второе. Третье. Решающее очко. Матч-бол! Я только что проиграл матч-бол. Я проиграл матч! Полный кошмар! Я не выиграл ни одного очка за три гейма. А Джимми украл у меня матч. Он прошел в полуфинал за мой счет. Полная катастрофа! Я был раздавлен.

И вот что я хочу сказать. Джимми запугал судью и заставил его дать ему еще один шанс. Мяч был трудный. Естественно, я подумал, что он был в площадке. И судья на линии подумал то же самое. Когда мяч попадает так близко к линии при розыгрыше матч-бола, арбитр на вышке обычно не отменяет решения бокового судьи. Если только вам в лицо не орет сам Коннорс, требующий отмены, которого поддерживают восемь тысяч болельщиков! Судья на вышке поддался давлению Коннорса. Но не в этом был самый большой ущерб, который нанес Джимми. Самый большой ущерб он нанес мне. Самое страшное было то, что я сломался.

Пересмотр решения полностью уничтожил меня, мою способность думать, мое самообладание. Я отошел от гнева, но так и не смог прийти в себя; был настолько расстроен, что потерял контроль над своими действиями на корте. Чувствовал себя так, будто меня ограбили, будто у меня ампутировали все четыре конечности. Я знал, что требовал многого от себя, желая победить Коннорса. Мне показалось, что победить его дважды за один день – это уже слишком. Мне стыдно в этом признаться, но это был один из немногих случаев в моей жизни в теннисе, когда мне стало все равно. Я чувствовал, что у меня украли победу.

Джимми добрался до судьи, добрался он и до меня. В свои лучшие годы он был готов и способен на все, чтобы победить. И запомните: я рассказал этот маленький инцидент не для того, чтобы показать, что Джимми – нечестный парень. Джимми есть Джимми. Я хочу показать, что такое гнев, неконтролируемый гнев. Он случается среди профессиональных игроков, он случается и среди любителей. Необузданная ярость вызывается самыми разными причинами и приходит к вам в самые неподходящие моменты. Но когда она приходит, вы должны быть готовы. Вы должны уметь распознать ее и вернуть себе самообладание. В противном случае это все равно, что играть сломанной ракеткой.