Читать книгу "Холоднее войны - Чарльз Камминг"

В рапортах содержалась также информация о том, как Клекнер пытался вступить в контакт с другими источниками МИ-6 в Стамбуле. Они включали в себя обрывки разговоров на вечеринках, несколько минут, взятых из встречи двух союзников и даже беседу со студенткой-ирландкой, которая училась здесь по обмену и подрабатывала няней. Она только что пережила болезненное расставание с бойфрендом, и Клекнер провел с ней вполне приятную ночь. Естественно, одну-единственную. Словом, в распоряжении Тома было все, чтобы максимально точно охарактеризовать личность Абакуса. Было замечено, что он «фанат» Обамы, что, будучи «в состоянии алкогольного опьянения», он разнес в пух и прах доносчика и предателя Брэдли Мэннинга, в то же самое время высказывая «язвительные реплики и оскорбления» в адрес Джулиана Ассанжа, и что во времена своего студенческого прошлого в Джорджтаунском университете он поддерживал решение администрации Буша о вторжении в Ирак. Прочие биографические подробности на первый взгляд казались малозначительными: «любит Боба Дилана», «скучает по матери»… но одна из самых мелких и пустяковых деталей позволила в результате распутать весь клубок.

На званом ужине, который устраивал голландский посол в частной резиденции своей супруги в Ортакёй, Клекнер обронил, что, окончив университет, он «надеялся вести такую жизнь, когда не нужно надевать костюм в офис». Том запомнил эту фразу только потому, что она вызвала у него улыбку, но позже, когда изучал видеозаписи из чайной Arada, он довольно быстро нашел поразившую его странность.

Два раза Клекнер приходил в чайную ранним утром, в костюме и галстуке – в выходной день! Три раза он побывал там вечером тоже в костюме, два в будни, но один – в субботу. Во всех остальных случаях – невзирая на время суток или день недели – он появлялся в Arada только в повседневной одежде, даже в компании женщин. Чем больше Том прокручивал видео, тем более неуместной выглядела одежда Клекнера. Зачем он надевал пиджак и галстук жарким весенним утром, выходя из дома на работу, а уж тем более в выходной? Почему бы не надеть их перед входом в консульство или непосредственно перед встречей? Почему он встречался с разодетой по-вечернему девушкой в брюках-чинос и рубашке с закатанными рукавами, но при этом играл в нарды со старым турком в пиджаке? Играл агрессивно, потел от напряжения, но так и не снял его?

Том проверил время и даты на записях. Его интересовали передвижения Клекнера за двадцать четыре часа до и после появления в Arada в костюме и при галстуке. Если форма одежды являлась сигналом – или для установленной в кафе камеры, или для человека, которому были даны инструкции приходить в чайную в определенные часы утром или вечером, чтобы наблюдать за кротом, – то необходимо выяснить, что происходило дальше. Или прежде. Имелись ли во внешнем облике Клекнера другие нестандартные детали? Допустим, галстук извещал об одном, а туфли – о другом? Если он садился на конкретный стул, означало ли это, что он готов передать информацию? Или та партия в нарды – можно ли интерпретировать ее как просьбу, например, о срочной незапланированной встрече? Ничего этого Том не знал. Он был уверен только в одном: что-то здесь не так. В Стамбуле было двадцать девять градусов жары, а Райан Клекнер расхаживал в костюме! С одеждой дело было нечисто.

Он позвонил в дом МИ-6 в Султанахмете, надеясь застать там хоть одного из членов команды наружного наблюдения, вне работы. Трубку взял Джавад Мохсин.

– Это Том.

– О, привет.

Типично прохладное приветствие. Мохсин всегда отвечал таким тоном, будто его оторвали от чего-то важного и он крайне раздражен вторжением в его работу. Характерное нахальство мелкой сошки; к тому же Мохсин был очень молод, а потому считал себя слишком взрослым. А взрослых не контролируют.

– Есть десять минут? Мне нужно, чтобы ты кое-что проверил.

– Ну… думаю, есть.

– О, ты, я слышу, слишком взволнован, Джавад. Не перевозбудись.

На том конце линии раздраженно фыркнули. Том попросил Мохсина загрузить все доклады наружки за семьдесят два часа до и после первого субботнего визита Клекнера в Arada, когда он впервые явился в галстуке. Для этого Мохсину потребовалось почти пять минут. За это время Том услышал, как спустили воду в туалете и кашель на заднем плане. В доме, очевидно, был кто-то еще из команды.

– О’кей. Они передо мной, – наконец сказал Мохсин.

– Скажи мне, пожалуйста, чем занимался Абакус в пятницу пятнадцатого марта и в воскресенье семнадцатого марта.

– Разве у вас нет этих докладов? – Интонация Джавада предполагала, что Том либо слишком туп, либо слишком ленив, если просит посмотреть информацию самого Мохсина. – Я вам посылал файлы сто лет назад.

– Это отредактированные доклады, там только наиболее значимые или яркие события, и они лежат сейчас передо мной. А мне нужна еще одна пара глаз. И полные отчеты. Я хочу знать, что ты помнишь.

Резкий тон не возымел на Мохсина никакого действия. По непонятным для Тома причинам он начал с воскресенья 17 марта. Клекнер ходил в клуб, вернулся домой один, спал допоздна, потом весь день провел в квартире, читал, разговаривал по телефону с матерью и мастурбировал.

– Надеюсь, все это не одновременно, – заметил Том, подумав мимоходом: «Зачем я с ним еще и шучу?» – Так что насчет пятницы?

Шорох бумаги, звук перелистывания страниц. Мохсин искал нужное место в рапорте.

– Выглядит как совершенно обычный день. Сходил в спортзал. До консульства добирался поездом. Очень длинный ланч с коллегой, которого мы пока не идентифицировали. Затем сел в катамаран на пристани Кабаташ.

– Куда отправился?

– Принцевы острова.

Еще одна из дико раздражающих игр Мохсина в «кто тут важнее». Выдавать информацию по капле. Заставлять задавать дополнительные вопросы.

– Кто-нибудь последовал за ним?

– Конечно.

– Ты не мог бы отвечать подробнее, Джавад? Эти твои гномьи игры уже начинают всерьез действовать мне на нервы.

Мохсин пробормотал невнятное извинение, но на манеру его разговора выпад Тома не повлиял.

– Он вышел на Хейбелиада.

– Что это? Один из островов?

– Ага.

– В Мраморном море?

– Ага.

В другое время Том бы уже вышел из себя, но ему нужно было, чтобы Мохсин был «на его стороне». По крайней мере, до конца разговора.

– Что потом?

Еще одна пауза. Затем тон Мохсина слегка изменился:

– Так. Потом он отправился на Бююкада. А потом… мы не знаем. Это был один из тех случаев, когда мы его потеряли.

На стене в кабинете Уоллингера висела карта Стамбула. Том видел ожерелье крошечных островов в Мраморном море, на которые можно было попасть паромом с пристани Кабаташ: Кынылыада, Бургазада, Хейбелиада, Бююкада. На всех четырех были запрещены автомобили и средства передвижения с мотором.