Читать книгу "Генерал Слащев-Крымский. Победы, эмиграция, возвращение - Олег Смыслов"

«Две комнаты жены с девятью жильцами не могли вместить двух приехавших генералов, и Антон Иванович обратился к пришедшему дипломатическому поверенному в делах с просьбой отвести ему вместе с Романовским лишнюю комнату. Он получил сухой и уклончивый ответ. Для бывшего главнокомандующего не оказалось в русском посольстве комнаты… На помощь подоспел Агапеев, предложивший остановиться во флигеле военного агента.

По роковой случайности, адъютанты Деникина и Романовского выехали из Феодосии на другом корабле и прибыли в Константинополь часом позже своих генералов. А поэтому Иван Павлович Романовский взял на себя их обязанности и всякие мелкие хлопоты.

В то время когда генерал Деникин разговаривал с Агапеевым, Романовского в комнате уже не было. Вдруг раздалось два выстрела.

— Однако у вас пальба, — заметил Деникин Агапееву, а вслед за тем в комнату вбежал бледный полковник Б.А. Энгельгард:

— Ваше превосходительство, генерал Романовский убит!

«Деникин сидел на стуле за столом, — вспоминал эту минуту полковник В.С. Хитрово, вбежавший в комнату вслед за Энгельгардом. — Ничего не отвечая, он схватился двумя руками за голову и молчал». «Этот удар доконал меня, — писал Деникин. — Сознание помутнело, и силы оставили меня — первый раз в жизни…»»

Убийство начальника штаба генерала Романовского стало глубокой личной драмой Антона Ивановича и, как точно подмечает Д. Лехович, «жестоким эпилогом всего его бескорыстного служения родине. Со смертью неразлучного друга Ивана Павловича обрывалась одна из последних нитей, связывающих Деникина с эпохой больших надежд, душевных потрясений, радости и безысходного горя».

Так генерал Деникин вступил на чужую землю, чтобы уже до конца доживать свой век в эмиграции.

2

Своё отношение к Слащёву генерал Деникин выразил в своих знаменитых «Очерках» следующим образом:

«К концу декабря корпус генерала Слащёва отошёл за перешейки, где в течение ближайших месяцев с большим успехом отражал наступление большевиков, охраняя Крым — последнее убежище белых армий Юга.

Приняв участие в нашей борьбе ещё со времён Второго Кубанского похода, генерал Слащёв выдвинулся впервые в качестве начальника дивизии, пройдя с удачными боями от Акманайской позиции (Крым) до Нижнего Днепра и от Днепра до Вапнярки. Вероятно, по натуре своей он был лучше, чем его сделали безвременье, успех и грубая лесть крымских животолюбцев. Это был ещё совсем молодой генерал, человек позы, неглубокий, с большим честолюбием и густым налётом авантюризма. Но вместе с тем он обладал несомненными военными способностями, порывом, инициативой и решимостью. И корпус повиновался ему и дрался хорошо.

В крымских перешейках было очень мало жилья, мороз стоял жестокий (до 22 гр.), наши части, так же как и советские, были малоспособны к позиционной войне. Поэтому Слащёв отвёл свой корпус за перешейки, занимая их только сторожевым охранением, и, сосредоточив крупные резервы, оборонял Крым, атакуя промёрзшего, не имевшего возможности развернуть свои силы, дебуширующего из перешейков противника. В целом ряде боёв, разбивая советские части и преследуя их, Слащёв трижды захватывал Перекоп и Чонгар, неизменно возвращаясь в исходное положение. Начавшиеся в феврале военные действия между большевиками и махновцами, вклинившимися в 14-ю советскую армию, ещё более укрепили положение Крымского фронта.

В результате все усилия советских войск проникнуть в Крым успеха не имели.

Эта тактика, соответствовавшая духу и психологии армий гражданской войны, вызывала возмущение и большие опасения правоверных военных и даже в политических кругах Крыма и Новороссийска. Чувства эти нашли отражение и в беседе со мной делегации бывшего Особого Совещания… Вместе с тем генерал Лукомский, опасаясь за Перекоп, неоднократно телеграфировал мне о необходимости замены Слащёва «лицом, которое могло бы пользоваться доверием как войск, так и населения».

Цену Слащёву я знал. Но он твёрдо отстаивал перешейки, увольнение его могло вызвать осложнения в его корпусе и было слишком опасным. Такого же мнения придерживался, очевидно, и барон Врангель после вступления своего на пост главнокомандующего. По крайней мере, в первый же день он телеграфировал Слащёву: «…Для выполнения возложенной на меня задачи мне необходимо, чтобы фронт был непоколебим. Он — в Ваших руках, и я спокоен»».

3

Барон Пётр Николаевич Врангель родился в августе 1878 года в Новоалександровске в семье учёного-искусствоведа, писателя и собирателя антиквариата. Известно, что старинный дворянский род Врангелей ведёт свою родословную с начала XIII века. Имя одного из предков барона Врангеля значилось на пятнадцатой стене храма Христа Спасителя в Москве, как раненного во время Отечественной войны 1812 года. Другой предок Петра Николаевича — барон А.Е. Врангель пленил самого Шамиля. Ещё один был известным русским мореплавателем и полярным исследователем (адмирал барон Ф.П. Врангель), имя которого носит остров Врангеля в Северном Ледовитом океане. Сам Пётр Николаевич офицером быть не мечтал и по желанию своего отца готовился к сугубо гражданской карьере. В 1896 г. он окончил Ростовское реальное училище. В 1901 г. — Горный институт в Санкт-Петербурге (с золотой медалью), получив образование инженера. В этом же году, для обязательного по закону прохождения действительной военной службы, в сентябре 1901 г. он поступил вольноопределяющимся 1-го разряда в лейб-гвардии Конный полк, где служили многие из рода баронов Врангелей. Осенью следующего года Пётр Николаевич выдержал испытание на корнета гвардии при Николаевском кавалерийском училище по 1-му разряду. Его произвели в чин корнета гвардии и зачислили в запас гвардейской кавалерии. После этого события молодой барон срочно покинул столицу, отправившись в Иркутск чиновником особых поручений при генерал-губернаторе. После начала Русско-японской войны в 1904 году Врангель в срочном порядке поступает на военную службу во 2-й Верхнеудинский полк Забайкальского казачьего войска в чине хорунжего. Так начинается его служба в Русской армии, которой он посвятит всю оставшуюся жизнь.

За отличия в боях против японцев на груди Петра Николаевича появятся первые ордена: Святой Анны 4-й степени с надписью на холодном оружии «За храбрость» и Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом.

В 1906 году штабс-ротмистр Врангель получает назначение в 55-й драгунский Финляндский полк, а в 1907-м его переводят в лейб-гвардии Конный полк в чине поручика.

1907 год стал для барона Врангеля годом важных свершений: во-первых, в августе он женился на фрейлине, дочери камергера Высочайшего Двора, Ольге Михайловне Иваненко, впоследствии родившей ему четверых детей, а во-вторых, в октябре его зачислили в Николаевскую императорскую академию Генерального штаба.

Например, важность такого события, как поступление в академию, подчёркивает следующий факт: «Из 300 человек, экзаменовавшихся в Петербурге, было допущено 150, то есть 50 % желающих поступить в академию». Далее: «из 150 офицеров, приехавших держать экзамен в академию, было принято 124 человека, то есть 82,6 %».