Читать книгу "Власть - монополия на насилие - Олег Кашин"

7 декабря. Путинский пресс-секретарь Дмитрий Песков сказал очень важную вещь, я процитирую дословно: «Путин никогда не был связан напрямую с партией, поэтому он рассматривается как независимый политик, а не как член партии. Поэтому это две разные вещи». В цитате нет названия партии, поэтому может показаться, что Песков говорит о КПРФ или ЛДПР, но любой желающий может свериться с записью интервью — речь идет о «Единой России». И я не понимаю, почему это до сих пор не стало сенсацией, перебивающей все остальные политические и неполитические новости. Пресс-секретарь Путина говорит, что Путин никогда не был связан напрямую с «Единой Россией». Путин, напомню, официально с 2008 года возглавляет партию «Единая Россия», Путин шел первым по ее списку на прошлых выборах, Путина теперь «Единая Россия» выдвигает в президенты, каждый съезд «Единой России» — это бенефис Путина, на предвыборных плакатах «Единой России» нарисован Путин — но все это, оказывается, свидетельствует о том, что Путин никогда не был напрямую связан с «Единой Россией».

Почему Песков так заговорил и почему это происходит именно сейчас — понятно. У Путина впереди президентские выборы, и ассоциироваться с провалившей выборы в Госдуму «Единой Россией» ему сейчас объективно невыгодно. Но это, как говорится, его трудности, пускай он сам с ними и разбирается. Интереснее другое. Путин — он ведь для всех во власти и не только во власти — ролевая модель. Путину в той или иной мере подражают все, от президента Медведева до последнего нашиста. И если сейчас Путин начнет дистанцироваться от «Единой России» — вслед за ним обязательно начнут от нее дистанцироваться очень и очень многие.

Завтра мы услышим, что «никогда не был связан с партией напрямую» — ну не знаю, Рамзан Кадыров, или Сергей Собянин, или актер Машков, или актриса Кожевникова из сериала «Универ». Потом, может быть, и видные лидеры «Единой России» начнут высказываться в таком же духе — Борис Грызлов, например, или Сергей Шойгу, до сих пор гордившийся своим участием в создании этой партии много лет назад. Вечные тетеньки с прическами-башнями, заседающие в районных управах и участковых избиркомах, конечно, тоже не останутся в стороне и тоже станут говорить, что и они «никогда не были связаны напрямую с партией». Партийные ткачихи и матери-одиночки, которых мы видели на съездах «Единой России», звенящими голосами с трибун будут дистанцироваться от партии в прямом эфире федеральных телеканалов.

После слов Пескова «Единая Россия» никогда уже не станет прежней. Неделя, две, месяц — и мы увидим, что людей, которые «никогда не были связаны напрямую с партией», в «Единой России» гораздо больше, чем обычных партийцев.

И когда в этой партии останется только дежурный аппаратчик, ответственный за сохранность сейфа с печатью, он сможет сделать собственную политическую карьеру вроде той, которую уже сделали лидеры «Правого дела». «Единая Россия» — узнаваемый бренд, на любых выборах всегда найдется несколько процентов россиян, готовых за такую партию проголосовать. Я думаю, «Единая Россия» без Путина в конце концов окажется гораздо более осмысленной партией, чем та, которую мы знали до сих пор.

6 декабря. У одного московского журнала, публиковавшего расписания концертов и выставок, когда-то был забавный рекламный лозунг — «Как скажем, так и будет». Если бы у кремлевских чиновников были фамильные гербы, то этот девиз на своем гербе, конечно, должен был написать первый замглавы президентской администрации Владислав Сурков.

К Суркову можно по-разному относиться, можно вообще не знать о его существовании, но его слова от этого не перестают быть такой кремлевской афишей. Как Сурков скажет, так у них все и будет. Он, кстати, еще в начале предвыборной кампании обещал, что «Единая Россия» наберет чуть меньше 50 %. В любом другом исполнении это было бы прогнозом, в исполнении Суркова — это директива. Для избиркомов, для губернаторов, для федеральных телеканалов.

И когда теперь Сурков говорит, что нарушения на воскресных выборах «конечно, имеются, но отнюдь не в промышленных масштабах», — это не оценочное суждение, а нечто большее. Это то, что Кремль сегодня сам считает реальностью. То есть вот те кавказские 99 % за «Единую Россию» — это не промышленные масштабы, а, видимо, реальные результаты реального голосования. По крайней мере, такова официальная позиция Кремля. С ней, кстати, можно даже согласиться, но поскольку парламентские выборы в постсоветской России — это всегда такая разминка перед выборами президента, можно представить, насколько «непромышленными» будут нарушения на мартовских выборах.

И, судя по митингу, который был вчера на Чистопрудном бульваре, можно представить себе, какими будут массовые протесты против нарушений на президентских выборах в марте. Точное количество вчерашних митингующих, думаю, не назовет никто, но я готов согласиться с цифрой в десять тысяч, может быть, чуть меньше. Для акции политического протеста в Москве это много — но тоже не промышленный масштаб, если пользоваться сурковской терминологией. В марте, когда Владимир Чуров объявит, что за Владимира Путина проголосовало 120 % жителей Чечни и 88 % москвичей, на митинги выйдут, ну, пускай в два раза больше. Скорее всего, кто-нибудь из ораторов призовет митингующих пройти маршем по улице, и они пройдут, и полиция задержит не 300 человек, как вчера, а 400. Их развезут по полицейским участкам, а потом тихо распустят по домам. А в мае новый президент Владимир Владимирович Путин отпразднует свою очередную инаугурацию.

Культура политического протеста, выработавшаяся за последние десять лет, понятна, предсказуема и безрезультатна. Я не удивлюсь, если в каких-нибудь секретных циркулярах, спускаемых Кремлем вниз по вертикали, такие митинги проходят по графе неизбежных издержек. Но это не значит, что протестовать не надо. Владимир Путин учил нас, что нужно мотыжить свой участок, как святой Франциск — вот и давайте мотыжить. Пример нужно брать с тех, кто сильнее нас.

5 декабря. По поводу вчерашнего голосования, которое у нас принято называть выборами, я бы не хотел рассуждать всерьез о том, что значат эти показываемые Владимиром Чуровым цифры. У меня есть гипотеза, что они вообще ничего не значат, но настаивать на ней считаю безнравственным. Лучше поделюсь своим локальным, заведомо ничего не значащим телезрительским наблюдением.

Вчера я несколько раз смотрел по государственным телеканалам новости. Понятно, что речь в новостях шла о ходе выборов. Показывали, как голосуют Медведев, Путин, лидеры партий, Чуров и так далее. Выглядело это как непрерывный видеоряд с закадровым голосом — очередной важный избиратель, улыбаясь, засовывает свой бюллетень в урну, уходит, и потом показывают следующего. Голос за кадром комментирует — в выборах приняли участие такой-то, такой-то и такой-то.

Так вот. Весь этот видеоряд шел именно с закадровым голосом. То есть мы видим на экране Путина, ведущий нам поясняет — вот, мол, Путин, — но сам Путин при этом ничего не говорит. И дальше показывают Зюганова по такому же принципу. И Зюганов тоже ничего не говорит. То есть, может быть, говорит, но мы его не слышим.

И вот показали этот видеоряд, а потом идет два отдельных сюжета, уже не с закадровым голосом, а с настоящими синхронами. Один сюжет — про вице-премьера Шувалова. Показывают Шувалова, Шувалов голосует на острове Русском вместе с сыном, про которого поясняют, что он служит там в морской пехоте. Дальше сам Шувалов говорит про Дальний Восток, что, мол, Россия начинается с него. Потом идет сюжет про главу президентской администрации Нарышкина, который голосует во Всеволожске под Петербургом. И в кадре Нарышкин долго говорит, что он неспроста приехал во Всеволожск, потому что с этим городом у него в жизни много связано, он здесь рос, а потом работал в стройотряде. Не соврать, минуты на три сюжет, длинный. Путина и Медведева, напомню, показывали по несколько секунд и без звука. А этих — долго и со звуком. Так когда-то, если помните, показывали вице-премьеров Медведева и Иванова, и такие как я, любили гадать, кто из них в конце концов окажется преемником.