Читать книгу "Химеры в саду наслаждений - Ирина Арбенина"

Сначала на экране возникли беломраморные, словно светящиеся, лепестки Дракулы химера. Сужаясь, они становились похожими на темные паучьи лапки, переходили в тончайшие, как ворсинки, окончания. И эти тончайшие паутинные волоски, казалось, принадлежавшие уже не растению, вздрагивали, как живые. Казалось, они чувствовали, слышали, осязали…

Потом Филонов увидел человека.

Детектив сразу узнал этот бычий затылок.

По съемкам, произведенным людьми Захарова, Филонов уже знал, как выглядят члены «боевой тройки». Правда, сейчас на пленке присутствовал лишь один из троицы. Однако на этих кадрах громила Каретников словно съежился, зримо уменьшился в размерах. Словно сжался от страха и почтения.

— Накажем грехи! Похоть, алчность, чревоугодие, ложь… — услышал детектив шелестящий металлический голос.

При звуках ужасного голоса голова Каретникова склонилась еще ниже.

Это явно было общение властительницы и раба. Возможно, именно так в Эквадоре индейские жрецы поклоняются своим божествам. Падают ниц, приносят жертвы. Казалось, и безжалостный киллер вот-вот опустится на колени перед беломраморной хищной орхидеей, словно подчинившей себе этого быка.

Вот только цветок тут ни при чем.

Каретникова подчинял себе голос.

Именно так — только голос! — и являлась всегда высшая сила перед павшими ниц идолопоклонниками.

* * *

— Значит, киллеры работают на Таирову. Полученные доказательства неопровержимы.

— Но зачем, босс?

— Что — зачем?

— Зачем этой несчастной мумии заказывать и организовывать преступления?

— Я же говорю — идея!

— Вечная история — про семь смертных грехов?

— Похоже, у этой дамочки свой список человеческих слабостей и недостатков.

— И отпущенное ей болезнью время она решила потратить на их искоренение?

— Именно. Наказав однажды своего обидчика и грех пьянства в его лице, она, по-видимому, вошла во вкус.

— И решила взяться за другие грехи: обжорство, блуд и прочие?

— В почте всех жертв, и потенциальных в том числе, покушения на которых не удались: певица Даша, журналист Геннадий Дудкин, магнат Сковородни, синоптик Топоркова — есть очень эмоциональные письма. Полные, так сказать, гнева и возмущения. Уже установлено, что писала их Таирова. Она написала даже…

— Неужели Кэрри?

— Ну, не лично ирландскому сеттеру, а на телевидение. Что-то в том роде, что реклама корма для собак, в то время как в стране столько голодных, аморальна, что вид бесконечно жующей, холеной, сытой собаки оскорбляет чувства тех, кому нечего есть.

— Она угрожала?

— Скорей призывала всех этих экранных персонажей «одуматься», остановиться. Перестать грешить, ведь ложь, блуд, алчность, обжорство, мздоимство — суть страшные грехи. Призывала их обратиться к праведной жизни, для того чтобы избежать кары.

— Может, она имела в виду кару небесную?

— Кусочки мозаики, Стэплтон, складываются теперь сами собой.

— Правда?

— Странное детство среди препарированных мышей… Внешность ангелочка…

— Не из тех ли Таирова «ангелочков», что в судебной психиатрии интерпретируются как тип прирожденного преступника?

— Вполне вероятна и природная склонность. Ведь ее путь к короне победительницы конкурса красоты, кажется, запятнан кровью. Потом было сногсшибательное замужество. И вот уже бывшая жена миллионера Тарасова получает в виде отступного неплохую часть его состояния. А деньги тогда, как справедливо заметила в разговоре со мной одна старая дама, были бешеные.

— А потом?

— Появилось сообщение в прессе об автокатастрофе, о сгоревшей машине. С той поры прелестная Рая исчезла. Но она не погибла в той аварии, осталась жива. И неплохо распоряжалась своими деньгами. Ведь получить деньги — одно дело, а сохранить и приумножить — совсем другое. Для этого нужны разные таланты. У нее такой талант обнаружился. Таирова теперь очень богата. К тому же бывшая «Мисс Совершенство» стала религиозна и праведна.

— Ну и что?

— Для нас это означает, что у нее есть средства, чтобы осуществлять свои фантазии. И у нее есть мотив. Неуемные амбиции Раи Таировой подкорректировала автокатастрофа — она мечтала блистать на подиуме, а вместо этого превратилась в урода.

— И?

— Оказавшись однажды игрушкой в руках судьбы, самым жестоким образом перечеркнувшей ее намерения и планы, похитившей красоту и переменившей всю жизнь, но тем не менее не отнявшей ее…

— Словно в насмешку!

— …она решила, имея возможность лелеять в тишине, безмолвии, безвестности и богатстве самые удивительные планы, взять в свои паучьи лапки функции рока и судьбы. Теперь она «назначает встречи».

— Карает, наказывает?

— Да.

— Пожалуй, это мотив, босс.

— Теперь мы знаем, кто она. Знаем ее настоящее имя — «Смерть в Самарканде».

— Классно, босс. Все сходится!

— Вот именно. Даже, я бы сказал, как-то уж слишком все складно.

Детектив отвернулся и привычно уставился в окно на неизменного человека в шляпе, ковыряющего зонтиком в мусорном контейнере.

— Опять он! — пробормотал Филонов.

* * *

С самого начала Дамиана сбивал с толку… аромат, сопровождавший преступления. Он был так хорош, прян и экзотичен, что ассоциировался с чем-то или кем-то невероятно красивым. Находят «Пежо» — а в ней аромат, лепестки.

Месье Жиль, специалист по ароматам, опознал Дракулу химера.

И Филонов подумал: может, в деле замешана какая-то красавица? Тогда среди мотивов следует искать ревность, соперничество или месть…

Все жертвы хоть и с некоторой натяжкой, но все же укладывались в эту схему.

Кроме терьера Кэрри!

Оказалось, аромат орхидеи окутывал чудовище.

Что ж…

Недаром сад Таировой показался детективу похожим на рай великого Иеронима Босха.

Именно «Сад наслаждений» Дамиан считал одним из самых шокирующих произведений искусства, созданных когда бы то ни было людьми. Левая алтарная створка, с изображением рая, хранящаяся в Прадо, открывала правду о жестоком устройстве здешней жизни.

Дерево, похожее на пальму… Усыпанные плодами цветущие растения… А среди них прелестные, невинные и юные, похожие на куколок, олицетворение нежности и беззащитности — мужчина и женщина, Адам и Ева…

Еще все в раю, еще все вместе, и всем хватает места у водопоя, еще всем хорошо — и хищникам, и травоядным.

Но вот оно, первое, свершившееся убийство: кошка уже убила мышь.