Читать книгу "Леонид Шебаршин - Анатолий Житнухин"

23 августа в 14.00 Шебаршин снова был в приёмной у Горбачёва.

Перед ним в зал совещаний вызвали М. А. Моисеева. Михаил Алексеевич вышел через полминуты, на мгновение остановился и внятно произнёс: «Я больше не заместитель министра обороны и не начальник Генерального штаба».

Отметим: несмотря на тяжёлое поражение, большинство советских военачальников уходили достойно, с чувством до конца выполненного долга. Предшественник Моисеева маршал С. Ф. Ахромеев узнал о создании ГКЧП, будучи в отпуске, сразу же вылетел в Москву, встретился с Янаевым и активно включился в работу по поддержке ГКЧП. 22 августа он отправил на имя Горбачёва письмо, в котором изложил свою позицию:

«Почему я приехал в Москву по своей инициативе — никто меня из Сочи не вызывал — и начал работать в „Комитете“[42]? Ведь я был уверен, что эта авантюра потерпит поражение, а приехав в Москву, ещё раз убедился в этом. Дело в том, что, начиная с 1990 года, я был убеждён, как убеждён и сегодня, что наша страна идёт к гибели. Вскоре она окажется расчленённой. Я искал способ громко заявить об этом. Посчитал, что моё участие в обеспечении работы „Комитета“ и последующее связанное с этим разбирательство даст мне возможность прямо сказать об этом. Звучит, наверное, неубедительно и наивно, но это так. Никаких корыстных мотивов в этом моём решении не было».

Через день Сергей Фёдорович покончил жизнь самоубийством[43]. Накануне добровольно ушли из жизни Б. К. Пуго и его жена Валентина Ивановна.

Гибель страны не смогли пережить многие патриоты России. Осенью 1991-го страну обожгли прощальные строки замечательной русской поэтессы Юлии Друниной, прошедшей через суровые испытания на фронтах Великой Отечественной войны:

Ухожу, нету сил. Лишь издали

(Всё ж крещёная!) помолюсь

За таких вот, как вы, — за избранных

Удержать над обрывом Русь.

Но боюсь, что и вы бессильны.

Потому выбираю смерть.

Как летит под откос Россия,

Не могу, не хочу смотреть!

…После Моисеева в комнату заседаний, где за длинным столом расположились Горбачёв, Ельцин, руководители республик, пригласили Шебаршина. Президент СССР был ещё лаконичнее, чем накануне: «Я назначаю Председателем КГБ товарища Бакатина». Затем повернул голову в сторону Шебаршина: «Отправляйтесь сейчас в комитет и представьте его».

Шебаршин в ответ: «Большое спасибо! Сегодня ночью буду спать спокойно».

Что же случилось за прошедшие сутки? Да просто Горбачёв назначил Шебаршина председателем КГБ единолично, без согласования с Ельциным. Когда же Ельцин узнал об этом, то не замедлил показать свой характер.

Однако напрашивается вопрос: а чем же Шебаршин так не угодил Ельцину — ведь он не поддержал ГКЧП и активно сотрудничал в августовские дни с Бурбулисом? Позднее, размышляя о том, как оказался в опале, Леонид Владимирович вспомнил, что вскоре после своего избрания президентом России Ельцин посетил КГБ — принял участие в совещании руководящего состава комитета. Выступил на этом совещании и Шебаршин.

«Я говорил о том, — вспоминал Леонид Владимирович, — что давно уже беспокоило всех нас, сотрудников госбезопасности, о том, чему не хотелось верить и что не хотело слышать горбачёвское руководство: „…Возросли масштабы вмешательства, воздействия на наши внутренние дела из-за рубежа. И далеко не всегда интересы наших иностранных партнёров совпадают с интересами нашего общества, нашей государственности… Деятельность американской и других западных разведок против нашей страны… приобретает всё более наступательный и масштабный характер…“

Теперь, задним числом, я прихожу к выводу, что этим выступлением я занёс своё имя в чёрную книгу новой, демократической власти. Они смотрели на деятельность новоявленных союзников России ещё либеральнее, если это было возможно, чем Горбачёв и его соратники».

…Первое же заседание коллегии показало, что назначение Бакатина на пост председателя будет иметь непредсказуемые последствия для профессиональных руководителей КГБ и главное — для безопасности страны. Произнеся «крылатые» слова о том, что он прибыл в КГБ, чтобы его разрушить, Бакатин доверительно коснулся рукой плеча Шебаршина:

— Вот мой первый зам.

Лицо Леонида Владимировича мгновенно стало жёстким и непроницаемым.

— Нет, — твёрдо произнёс он.

— Почему «нет»? — удивился Бакатин.

— Со мной об этом никто не говорил…

Придя на следующее утро на работу и выслушав доклад дежурного офицера, Бакатин задал ему неожиданный вопрос:

— Где вы были девятнадцатого августа?

Дежурный ответил:

— На работе!

(А где же ещё он мог находиться?!)

— Уволить его!

Кадровик, следовавший за Бакатиным, поспешно записал распоряжение шефа — юридически незаконное, но кого тогда законы волновали? Говорили о них, конечно, много. На «демократических» митингах, например. Под демагогические рассуждения о законности было легче зомбировать население…

Одним из первых посетителей Бакатина в тот день оказался H. С. Леонов. Он пришёл в приёмную председателя с рапортом об уходе со службы. Получилось так, что подал рапорт Бакатину буквально в дверях.

Тот пробурчал недовольно:

— Вы бы мне ещё в коридоре бумагу подали.

— Где удалось, там и подал, — не остался в долгу Леонов.

Вечером Николай Сергеевич по традиции зашёл в гости к Шебаршину. Всё было слишком ясно для обоих, чтобы что-то ещё обсуждать. Выпили, помолчали. Леонид Владимирович собирался подать рапорт наутро. Так и сделал. По привычке зафиксировал: 25 августа, воскресенье, 11.40.

Как часто бывает в таких случаях, обстоятельства, а главное — статус Шебаршина помешали решить этот вопрос без проволочек. Пришлось задержаться, но ненадолго. Для того чтобы убедиться: говоря о своих намерениях разрушить КГБ, Бакатин не шутил. Не очень-то его волновала и судьба разведки. При каждом удобном и неудобном случае он заявлял, что ему «неизвестно, чем она там вообще занимается». Свои первые впечатления от состоявшегося наконец-то визита в Ясенево Бакатин выразил довольно оригинально: «В стране творится чёрт знает что, а у вас здесь газончики». И добавил: «Теперь я вижу, что если КГБ — государство в государстве, то разведка — это государство в КГБ».

Вслед за этим визитом последовало указание по сокращению зарубежного штата разведки. Недовольство больше всего демонстрировали журналисты. Кому-то показалось, что разведчики занимают места, которые по праву должны принадлежать работникам пера и микрофона. Вряд ли кому из серьёзных журналистов было неведомо, что разведка оплачивает содержание своих офицеров за рубежом из собственного бюджета, что будет отозван разведчик — исчезнет и должность «борца за справедливость». Дело было не в этом. Нужно было запустить очередную волну «возмущения» практикой работы КГБ в целом (внешней разведкой — в частности), и эта инспирированная акция нашла поддержку у министра иностранных дел Б. Д. Панкина — очевидно, сказалось его журналистское прошлое. Кстати, бытует мнение, что Панкин был единственным действующим послом за рубежом (в Чехословакии), открыто осудившим выступление ГКЧП. «Результат» не замедлил сказаться — через неделю его назначили министром.