Читать книгу "Пусть смерть меня полюбит - Рут Ренделл"

Из комнаты Брайди доносились звуки – ирландка не пошла на работу к одиннадцати часам. В три она все еще ходила по комнате, включала транзистор. Найджел упаковал свои вещи в рюкзак Самантиной матери. Он надел свои самые чистые джинсы, из той партии, что Марти относил в прачечную, и куртку, в карман которой сунул загранпаспорт. В кухне, над раковиной, снял тупой бритвой Марти неопрятную желтую щетину, пробившуюся на подбородке и верхней губе. Побритый и причесанный, Найджел выглядел вполне респектабельно – сын доктора, славный и ответственный молодой человек, решивший отдохнуть за границей во время пасхальных каникул в университете.

Джойс тоже оделась для выхода на улицу, нацепив на себя как можно больше теплых вещей – две футболки, блузку и пуловер. Она уложила две тысячи фунтов вместе с вязанием в сумку, в которой Марти когда-то принес шерсть для этого самого вязания. Потом обратилась к Найджелу – голосом и тоном, напоминавшими прежнюю ее манеру держаться куда больше, чем все, что он слышал от нее уже пару недель. Она заявила, что не знает, как ее пустят в отель в таком виде – без пальто, обутую в резиновые шлепанцы. Найджел не стал утруждать себя ответом. Он знал, что ни в какой отель Джойс не пойдет. Он ждал только, когда уйдет Брайди.

Ирландка ушла в половине четвертого. Найджел слышал, как она спускается по лестнице, и из окна следил за тем, как она удаляется по направлению к Чичели-роуд. А что насчет рыжеволосой жилицы со второго этажа? Он колебался: идти ли на риск, не зная точно, дома ли рыжая? И тут зазвонил телефон. Найджел ненавидел телефонные звонки. Ему всегда казалось, что это может быть полиция, или его отец, или Марти – тот вполне мог сказать, что возвращается домой на машине «Скорой помощи» и что его втащат наверх на носилках два крепких санитара.

Телефон звонил долго. Никто не спустился, чтобы снять трубку. Найджел успокоился, ощутив свободу и уединение. Последние отзвуки телефонного звонка умолкли, и он уже удовлетворенно вслушался в царящую в доме тишину, когда ее разбил звонок во входную дверь.

В магазине неподалеку от Мраморной Арки Алан купил портфель, куда сложил деньги. Чемодан с вещами он оставил в камере хранения на Паддингтонском вокзале. Он с веселым удивлением рассматривал себя в зеркальной витрине магазина. Алан решил надеть свой старый костюм, потому что носить его в чемодане было тяжелее, чем на себе, и плащ – потому, что собирался дождь. С портфелем в руке он выглядел точь-в-точь как банковский менеджер. На секунду ему стало не по себе: было бы глупо, если бы его опознали буквально в последний час. Но он понимал – никто его не узнает. Он выглядел теперь намного моложе, счастливее и увереннее в себе. «Я мог бы заключиться в ореховую скорлупу и считать себя королем необъятного пространства, – процитировал он про себя, – если бы не злые сны мои…»[46]

В Криклвуд Алан прибыл немного позже условленного часа; в десять минут пятого он подошел к знакомому дому и нажал кнопку звонка. Сначала он позвонил в комнату Марти Фостера, потому что был шанс, что кто-то ответит, а Алан не хотел без необходимости тревожить Флинн. Однако ответа не было. Он пробовал снова и снова, а потом нажал кнопку звонка девушки-ирландки. Отчего-то ему пришло в голову, что и здесь никто не отзовется, что она могла забыть об уговоре или просто плюнуть на свое обещание и уйти. «Действительно, она ведь ничего и не обещала», – подумал Алан с упавшим сердцем.

Конечно, на такси он сможет доехать отсюда до Паддингтона за четверть часа, с этой точки зрения беспокоиться было не о чем. Он сделал шаг назад и посмотрел на окна, которые показались ему сейчас многочисленными глазами, уставившимися на него в ответ. Быть может, дверные звонки просто не работают. Стоя у подъезда, он не слышал сверху ни звука. Но ведь в понедельник Флинн вышла, когда он позвонил…

По улице шел тот самый глухой старик с авоськой в руках, в авоське лежали несколько консервных банок и упаковка чая. Алан кивнул ему и улыбнулся, и старик кивнул и улыбнулся в ответ, с выражением одновременно недоверчивым и заискивающим. Затем неспешно сунул руку под пальто, под пиджак, извлек из кармана жилета ключ и, поставив на крыльцо авоську, отпер входную дверь.

Зная, что говорить со стариком бесполезно, но чувствуя, что нужно хоть как-то извиниться за свое поведение, Алан пробормотал что-то неопределенное о людях, которые не отвечают на звонки. Потом протиснулся мимо него в короткий коридорчик и, оставив старика на крыльце вытирать ноги, начал подниматься по лестнице.

Едва заслышав дверной звонок, Найджел направил пистолет на Джойс и заставил ее пройти в кухню. Она поняла – причина в том, что у дверей кто-то был, и Найджел боялся, что это полиция, но у девушки не было причин надеяться, что приход полицейских помешает ему выстрелить в нее. На его лице отражалась какая-то животная паника, но это животное было скорее тигром, чем кроликом, и Джойс осознала, что он пристрелит ее прежде, чем произойдет что-либо еще. Он даже снял пистолет с предохранителя.

Найджел приказал девушке сесть на стул и зашел сзади. Джойс сидела сгорбившись, и он уткнул дуло пистолета ей в затылок. Левой рукой стал шарить на сушилке, на верху книжного шкафа и в ящике под сушилкой, в поисках веревки. Он нашел ее в ящике и как можно крепче привязал руки Джойс к спинке стула. Потом сдернул со стопки банкнот черный чулок, отложил пистолет и ухитрился завязать девушке рот. К этому моменту звонок прозвенел несколько раз; теперь звонили в комнату Брайди. Найджел закрыл Джойс на кухне и вернулся в жилую комнату, чтобы прислушаться. Снизу донесся негромкий стук закрывшейся входной двери. Наступила тишина, больше никто не звонил.

Затем послышались шаги на лестнице. Найджел сказал себе, что это, должно быть, идет старый Грин. Он убеждал себя в этом секунды две, но потом окончательно понял, что эти шаги не могут принадлежать семидесятипятилетнему старику с ревматизмом, – нет, это шел человек в расцвете лет. Шаги звучали все выше – вот они уже на площадке, где расположена ванная, вот поднимаются по последнему пролету. Здесь они затихли, словно в нерешительности. Найджел тихонько подкрался к двери и приложил к ней ухо, вслушиваясь в тишину снаружи и гадая, почему этот человек не стучит в его дверь.

Алан не знал, какая из дверей ему нужна. Их было три, на выбор. Сначала он постучал в комнату, выходящую на боковую часть дома, ту, которая ни к чему не примыкала. Затем в ту, которая была прямо напротив лестничного пролета, поскольку оставшаяся, должно быть, вела в комнату окнами на улицу, где, как предположил Алан, обитал светловолосый молодой человек по фамилии Грин. Старик медленно и тяжело тащился вверх по лестнице. Алан отошел в сторону и попытался некой странной пантомимой изобразить, кто ему нужен. Но как просигналить «Фостер» на языке глухих? Старик покачал головой, отпер дверь, в которую Алан только что стучал, и вошел внутрь, закрыв дверь за собой. Алан попробовал стукнуть в дверь, ведущую в третью комнату. Он ждал, уверенный, что слышал с другой стороны звук чьего-то дыхания – близко, у самой двери.

Найджел вложил пистолет в самодельную кобуру, висящую под курткой, и отпер старый замок большим железным ключом. За дверью был всего один человек. Вероятнее всего, он знал, что в комнате кто-то есть, так что безопаснее будет впустить его, чем оставить стоять там. Найджел открыл дверь.