Читать книгу "Последнее прибежище негодяя - Галина Владимировна Романова"

– Бесновалась, Сергей Игнатьевич! Выла, орала и буквально рвала на себе волосы!

– Где она теперь? Надеюсь, под арестом?

– Так точно, товарищ полковник! Она арестована до выяснения. Мы ее приняли. Я же вызвал еще и наряд, когда вызывал «Скорую». Но желает говорить только с вами. Я вообще-то еще в отделе, Сергей Игнатьевич. Только-только освободился от всех бумажных дел. Будете с ней сейчас говорить?

– Утром… утром, Игорек. Подождет наша леди Макбет до утра.

Но все равно свернул к отделу, не выдержал. Отоспится, время придет. Вот выйдет на пенсию, как Востриков. Уедет куда-нибудь в глушь, где мобильник не доступен. Станет удить рыбу, солить сало, мариновать огурцы и ждать в гости редких визитеров, чтобы поделиться с ними накопленным опытом.

Неужели он так и останется один?

Неожиданная мысль, посетившая его где-то между съездом с проспекта и выездом на брусчатку, опечалила.

Он не хотел быть один! Не хотел, как Востриков, комкать кухонные полотенца и чисто по-мужски рассовывать их комками по ящикам стола, не хотел носить свитера с наметившимися прорехами на локтях, не хотел ронять пепел где попало, зная, что за это не попадет. Пусть на него ворчат, пусть отнимают полотенца и складывают их как положено. А что касается пепла… Так он и не курит вовсе.

– Я так и знал, что вы приедете! – встретил его возбужденный Игорек Мишин на пороге кабинета.

– Знал он! Все хоть нормально? По документам? Зафиксировано, как положено? – начал с ворчания Данилов, дождался положительного ответа и тут же похвалил: – Молодец, Игорек!

– Это вы молодец, Сергей Игнатьевич! – Веснушчатое лицо Мишина расплылось в улыбке. – А как вы догадались, что Соседова замешана?

– Я не догадался, я подозревал. Слабенькое такое было подозрение. Вот настолечко, – Данилов раздвинул большой и указательный пальцы сантиметра на три. – Но было. А когда я узнал, что при слиянии двух компаний Соседову намерены поменять на Заломова…

– То есть? – не понял Игорек.

– Акционеры выдвинули обязательное и непременное условие, чтобы руководителем компании после слияния стал мужик, и указали на Заломова. То ли связи у него в той компании какие, то ли просто его опыт был нужен и важен. По слухам, мужик-то грамотный очень. Опыта не занимать. Гадкий, правда… – тут же вспомнил Сергей, как Заломов ругал на все лады Сашу Воронцову, обвиняя ее в сговоре с Горячевым.

– И Соседова об этом не могла не знать.

– Конечно! Ей так и сказали, если Заломов откажется, тогда, конечно, Алла Юрьевна, останетесь вы в своем кресле. А так… лишь роль исполнительного директора.

– А она, зная, что Заломов ни за что не откажется, – затараторил Мишин, обводя пустой коридор – они так и стояли на пороге кабинета – заполошным взглядом, – решается на крайнюю меру?

– Да! – подхватил Данилов, но тут же решил, что гнать лошадей еще очень рано, и сбавил пыл. – Я так думаю… Ты вот что, Игорек, давай-ка домой. Я тут сам разберусь с Соседовой. А тебе отдохнуть надо. Глазищи красные, зеваешь без конца.

– Это я от волнения, – покраснел Мишин и снова широко зевнул. – И от напряжения. Фотоаппарат в сейфе у меня, если понадобится.

– Фотоаппаратом утром пусть кто нужно занимается. Мне Соседова сейчас нужна. Ох, как хочу я с ней побеседовать…

Комната для допросов была просто кубом, обитым фанерой под дерево. Без окон, с одной дверью. В центре допросной стоял обшарпанный, исцарапанный стол. По обе стороны от него два стула. Один тяжелый, деревянный – для допрашиваемого, второй – удобный, с мягкой спинкой – для допрашивающего.

– Присаживайтесь, Алла Юрьевна, – Данилов неожиданно указал ей на стул с мягкой удобной спинкой, а сам сел напротив, приказал дежурному: – Наручники снимите с нее. Спасибо…

Алла Юрьевна великолепно держалась, отметил он тут же про себя. Если бы не спутавшиеся пряди испорченной прически, не измявшаяся канареечного цвета блузка и юбка в пятнах, приобретенных, видимо, уже в камере, никто бы не сказал, что женщина испытывает глубокое душевное потрясение. Взгляд ее по-прежнему оставался властным, подбородок держался высоко. Пальцы, которые она тут же сплела в замок, уложив их на обшарпанный стол привычным начальствующим жестом, не дрожали.

– Хорошо держитесь, Алла Юрьевна, – похвалил ее Данилов с ядовитой ухмылкой. – Похвально.

Она промолчала, не поменяла позы и взгляда.

– Вам предъявили обвинение?

Молчание.

– Вы знаете, за что задержаны?

Молчание.

– Хорошо, тогда я вам скажу. – Взгляд Данилова сделался холодным и колючим. – Вас подозревают в покушении на убийство гражданина Горячева.

– Чушь! – зло выплюнула, даже не сказала она.

– А также в убийстве, возможно и непреднамеренном, еще двух человек. Савельев Геннадий Степанович и ваша секретарша Софья были отравлены ядом, который вы подсыпали в кофе, в ваш кофе.

– Чушь! – уже менее уверенно, но так же зло выпалила Соседова.

– Ах, Алла Юрьевна, Алла Юрьевна! Ну что вы в самом деле упорствуете? Нам же с вами прекрасно известно, что все было именно так.

– Доказать сможете? – Ее посиневшие от гнева губы разъехались в разные стороны, видимо, она попыталась улыбнуться.

– А как же! Столько доказательств у нас, наверное, еще ни по одному делу не было! Слава богу, Горячев жив!

– Он жив?! – удивленно воскликнула она. Лицо ее исказила гримаса отвращения, боли и страха.

– Да, он жив. Вы поторопились вызвать сотрудников полиции. Надо было доехать до дома, убедиться, что отравленный вами любовник в самом деле валяется в луже собственных рвотных масс. А вы что же сделали? Эх, Алла Юрьевна, Алла Юрьевна, излишняя самонадеянность, она ведь до хорошего не доводит, так ведь?

Она промолчала, впервые опустив голову.

– Видимо, вы так долго занимали кресло руководителя, так долго властвовали над людьми, так привыкли к их беспрекословному подчинению, что перестали быть осторожной. Так?

– Нет, не так, – хриплым голосом отозвалась она, расплела пальцы. Они чуть подрагивали, когда погладили драную поверхность стола. – Просто… просто не хотела долго находиться возле Сашкиного трупа. Думаю, пока полиция доедет, я с ума сойду от ужаса.

– Когда яд ему насыпали куда? В яблочный сок?

– Да, – кивнула она едва заметно.

– Страшно вам не было? А вот находиться подле творения рук ваших – это страшно! Как-то нелогично. И цинично даже, я бы сказал!

Данилову стала противна эта крупная тетка в изляпанных мятых одеждах, изо всех сил старающаяся теперь вызвать в нем сочувствие. Он не мог сочувствовать ее безжалостной душе, погубившей двух невинных человек и собирающейся погубить третьего. Не мог восхищаться ее холодным разумом. И уж, конечно, не мог ее жалеть.