Читать книгу "Великий Линкольн - Борис Тененбаум"

Раньше они сбывали свою продукцию и на Юге, и даже на внешних рынках, пользуясь дешевым водным путем через Новый Орлеан. Теперь же невзятый Виксбург, «Гибралтар Запада», стоял у них костью в горле. A попытки отправлять произведенное через порты атлантического побережья США кончались крахом. Дело было в высокой стоимости железнодорожных перевозок в сравнeнии с дешевым речным транспортом.

В результате приток волонтеров в армию упал почти до нуля, а попытки ввести призыв были и вовсе встречены в штыки, чуть ли не в буквальном смысле слова. Так что услуги Макклернaндa по новому набору Линкольн встретил поистине с благодарностью. Однако тот же Макклернaнд предупреждал президента, что недовольство его политикой растет, а уж прокламация об освобождении рабов и вовсе накаляет обстановку чуть ли не до возникновения мятежа. С его точки зрения, прокламация меняла характер войны. Он говорил, что готов отдать жизнь за сохранение Союза, но вовсе не за освобождение рабов. То же самое говорили его однопартийцы-демократы:

«…Огайо и Иллинойс будут переполнены неграми, которые будут готовы работать за любые деньги, и уже в силу этого расценки на свободный труд упадут до нуля, и наши сограждане будут вынуждены работать и существовать на их уровне…»

В Иллинойсе, родном штате президента, у них было большинство в законодательном собрании, и это собрание считало необходимым отозвание прокламации об освобождении для того, чтобы «предотвратить расселение негров в Иллинойсе». Они требовали немедленно прекратить практику внесудебных арестов, провозгласить перемирие с Югом, и вообще, высказывалась идея созвать конференцию в Луисвилле с целью обсуждения условий для признания КША. Корреспондент лондонской «Таймс» вообще полагал, что прокламация Линкольна послужит детонатором для взрыва, который «расколет Север на Восток и Запад».

Корреспондент, надо сказать, совершенно точно отражал то, что видел. В США регион, сложившийся вокруг Массачусетса, называется Новой Англией. Так вот, в столице Новой Англии, Бостоне, где аболиционистские настроения были очень сильны, считали, что на Западе зреет заговор и что «измена поднимает свою голову повсюду, нагло, открыто и безнаказанно».

С этим надо было что-то делать.

III

Администрация Линкольна, надо сказать, двигалась в этом случае с похвальной быстротой. Уже в январе 1863 года было решено сформировать четыре новых полка, «…с таким личным составом, на который можно было бы положиться…», и разместить эти части не на фронте, а в штате Иллинойс, где забунтовало законодательное собрание. Губернатор-республиканец Иллинойса ввел там прямое правление, предусмотренное для чрезвычайных ситуаций, – и получил на расходы четверть миллиона долларов из бюджета военного министерства.

Однако наиболее решительно действовал глава так называемого Военного департамента штата Огайо – это был уже знакомый нам Эмброуз Бернсайд. Линкольн, по-видимому, при смещении его с поста командующего Армией Потомака испытывал что-то вроде угрызений совести – неудача неудачей, но генерал пробыл в своей должности совсем недолго, вину за поражение взял на себя, на президента ее не сваливал, – короче говоря, его не уволили, как Макклеллана, а дали утешительный приз в виде «командно-тыловой» должности.

И вот, находясь на этой должности, 13 апреля 1863 года Эмброуз Бернсайд издал так называемый «Общий Приказ номер 38», в котором, в частности, говорилось следующее: «…всякий, кто предпримет любые действия, помогающие врагам нашей страны, будет арестован и судим как шпион и предатель…»

А в число действий, опасных для страны, было включено и «выражение симпатий к врагу», что могло толковаться очень широко и, безусловно, нарушало обеспеченную Конституцией свободу слова.

И тогда Клемент Валлендайхэм произнес речь, по сравнению с которой его январское выступление было просто нежным шепотом. 1 мая 1863 года он сказал всем, кто хотел его послушать, что «Приказ 38» есть «гнусная узурпация тиранической власти». По поводу президента он тоже высказался бескомпромиссно, назвав его «королем Линкольном, который ведет войну за освобождение негров и за порабощение белых…».

А надо сказать, что всякое упоминание о «короле» в политической речи, отнесенной к политическому деятелю, у всякого американца немедленно вызывало ассоциацию с тем, что говорили о британском монархе «отцы-основатели» в Декларации независимости.

В частности, там было и такое:

«…Он поставил судей в исключительную зависимость от своей воли путем определения сроков их пребывания в должности, а также размера и выплат им жалованья. Он создавал множество новых должностей и присылал к нам сонмища чиновников, чтобы притеснять народ и лишать его средств к существованию…»

Или такое:

«…Он стремился превратить военную власть в независимую и более высокую по отношению к гражданской власти. Он объединялся с другими лицами, чтобы подчинить нас юрисдикции, чуждой нашей конституции и не признаваемой нашими законами, утверждал их акты, претендовавшие стать законодательством…»

В общем, неудивительно, что такого рода речи были сочтены подстрекательством к мятежу, и 5 мая по приказу Бернсайда Клемент Валлендайхэм был арестован, судим так называемой «военной комиссией» и признан виновным в следующем: «…в выражении нелояльных чувств и мнений, имеющих целью ослабить власть правительства Соединенных Штатов и подорвать его усилия по подавлению незаконного мятежа…»

Министр флота Уэллес, человек, безусловно лояльный и делу восстановления Союза, и лично президенту, просто охнул и кинулся к Линкольну. Он считал, что сделана ужасная ошибка. В конце концов, Валлендайхэмa можно было судить обычным судом – хотя, по всей видимости, найти в США такой суд, который приговорил бы кого бы то ни было к тюрьме за «выражение симпатий и мнений», было решительно невозможно.

Линкольн, собственно, тоже думал, что и военный суд, и даже просто арест столь видного человека были делом совершенно излишним. На его голову уже сыпались проклятья всех органов печати, которые стояли за демократов. «Нью-Йорк Атлас» поместил статью, в которой доказывалось, что «тирания военного деспотизма не случайное явление, а закономерный результат слабости, глупости, неэффективности и некомпетентности всей вашингтонской администрации Линкольна…».

В общем, президент какое-то время колебался между желанием поддержать лояльного военного губернатора и нежеланием создавать политический скандал, который был ему совершенно не с руки, – и в итоге выбрал благоразумную середину.

Делать было нечего – 19 мая президент отменил приговор военной комиссии и заменил тюремное заключение на «высылку виновного в пределы Конфедерации…». И «виновного» действительно выслали под флагом перемирия, кавалерийский разъезд северян передал южанам их «гостя», которого они, право же, не ожидали.

Во второй половине мая 1863 года Линкольнy было не до Валлендайхэмa. К этому времени Роберт Ли причинил Северу куда болee существенный ущерб, чем «выражение симпатий мятежникам».