Читать книгу "Что рассказал убитый - Владимир Величко"

* * *

На первые в своей жизни летние каникулы нас — меня, свежеиспеченного второклассника, и младшую сестру — привезли в деревню. К бабушкам и дедушкам. Их у нас был, если так можно выразиться, полный комплект: две бабушки и два деда. В жизни всегда случается так, что одни бабушки с дедушками бывают ближе, чем другие. В силу географических особенностей, может, материальных или по чисто моральным обстоятельствам. Вот и нас с сестрой всегда отдавали на попечение маминым родителям, а к другим, папиным, мы просто ходили в гости и иногда ночевали. Благо все бабушки и дедушки жили в одном большом селе на берегу Енисея. Вернее, мамины родители жили в самом селе, а папины все лето проживали на одном из больших островов нашей могучей реки, где дедушка работал бакенщиком — зажигал по вечерам и тушил по утрам специальные плавучие маяки — бакены, указывающие пароходам фарватер. В те времена с электричеством было совсем плохо, разных там фотоэлементов не было и в помине, вот и приходилось дедушке эту довольно трудоемкую процедуру совершать дважды в день — пока длится навигация. Я частенько сопровождал его в этих поездках и, лежа в носу лодчонки, исполнял одну функцию — помогал причаливать лодку, когда дедушка подгребал к бакену. Все же остальное время я занимался более важным делом — был «индейцем». С пером за ухом, с самодельным и, естественно, весьма жалким подобием лука, «сливаясь» с природой, выслеживал то бабушкину корову с теленком, то охотился на бабулиных гусей, за что нередко она меня потчевала прутиком по филейным местам… Домик у бабушки был небольшой, из мелких круглых бревнышек. Сени, что были пристроены к избушке, были сплетены из прутьев, обмазанных глиной. Пол в избушке, сенях и маленькой кладовочке был земляной. Была в хозяйстве, конечно, и собака — моя первая собака — огромный черный пес по кличке Фингал. Я его звал Финей, и он вместе со мной (а может, я вместе с ним) часами пропадал в «дебрях затерянного и необитаемого острова». И был еще, конечно, кот — здоровенный и плутоватый. Котяра тот целыми днями дрых в домике, на хозяйских полатях. Кот и Финя были лучшими друзьями. Но только в доме… ну, и рядом с ним. А вот с наступлением вечера, когда котяра выходил, довольно потягиваясь, на улицу, Фингал был тут как тут. Он напряженно следил за тем, когда же кот перешагнет некую условную границу, чтоб поквитаться наконец с наглецом, но сколько мы с Финькой ни пытались его выследить — ничего не получалось. Котяра как в воздухе растворялся. И появлялся только под утро.

И вот однажды вечером я обратил внимание, что бабушка перед сном наливает в мисочку молочко и ставит ее в самый угол.

— Баба, а зачем?.. Кот-то утром только явится, — спросил я ее однажды.

— Я это вовсе и не коту твоему разлюбезному… Кот свое молочко утром получит. Он, хитрюга, знает, когда утром корова доится, и всегда тут как тут. Он свое не упустит, не волнуйся!

— А кому же, баба? Мышам? — спросил я и рассмеялся, представив, как мышки толкаются и, облепив блюдечко, лакают молочко.

— И не мышам…

— Ну а кому, кому, бабушка?

— Кому, кому — пробурчала бабушка. — Домовому, вот кому!

— Домовому??? А кто это? Где он? — И я завертел головой во все стороны.

— А ты не верти, не верти головушкой, все равно не увидишь его. Его вообще мало кто видит…

— А ты, ты видела, бабуля?

— Видела.

— А какой он?

— Какой, какой… Спи-ка лучше давай, все-то тебе знать надобно. Спи!

Но тут уж я заныл, заприставал к бабушке по полной. Очень мне захотелось узнать, что это за зверь такой — домовой. Очень захотелось, чтобы она показала этого домового. Ну, в конце концов бабушка сдалась и рассказала, что домовой — это такой маленький человечек, росточком чуть боле кошки. Живет почти всегда в доме, а летом еще и в лесу, что он следит в доме за порядком, чтобы никакая нечисть, никакое зло в дом не проникли. И еще сказала, что увидеть домового нельзя… Если только он сам не захочет этого. Вот так!

В общем, бабушка сказала, что если хочу увидеть, как придет домовой пить свое молочко, то должен тихохонько лежать и не шевелиться… И не спать!

— Хотя, — добавила бабуля, — он и усыпит тебя, если увидит, что ты таращишься на него. Не любит домовой такого внимания к себе. Может и не появиться, но скорее всего он тебя все-таки усыпит, чтоб молочком-то полакомиться. Уж больно падок он до него, до парного-то!

Вскоре бабушка задула керосиновую лампу, улеглась на свои полати и довольно быстро стала похрапывать. Лег потихоньку и я. Закутался в одеяло и замер, стараясь не отрывать взгляда от чуть белеющего пятна в углу — миски с молоком. Так я пролежал с полчаса и вдруг понял, что какая-то тень шевелится около миски. Как и откуда там кто-то появился — я не понял, но, затаив дыхание, все смотрел и смотрел в угол. Страха никакого не было, а было только жгучее желание разглядеть этого маленького человечка — домового, как его бабуля назвала. И вдруг — нет, нет, не стало светлее, просто я увидел, как все стало не черным, а серым, а у миски действительно стоит маленький и какой-то толстенький человечек и смотрит прямо на меня. Мне даже показалось, что глазки его светятся. Вдруг он шевельнулся, пропал на долю секунды, и вот он уже сидит прямо на моих ногах. Отчетливо запомнил его тепло и его неправдоподобную тяжесть. Еще успел подумать:

«Какой маленький, а какой тяжелый. Сильный, наверное!» — и тут же он исчез. Мелькнул по полу к двери, и мне показалось, что он прошел прямо сквозь нее, не открывая. И все стало сразу же как прежде. Темнота ночи снова заполнила избушку, а я тут же уснул.

Утром я проспал бы, наверное, до обеда, но бабушка разбудила меня часов в одиннадцать.

— Ну и как тебе домовой? — спросила она.

— А ты откуда знаешь, что я его видел?

— Так я же не спала, тоже его видела. Я часто его вижу, он от меня уже давно не шугается. Знаешь, внучек, я не думала, что он тебе покажется, а уж что на кроватку к тебе вспрыгнет — я и не слышала о таком.

Потом она налила мне молока, положила каши и, пристально глядя на меня, снова спросила:

— А вот скажи-ка, внучок, о чем ты думал, когда ждал домового?

— Я?.. Ну, о разном…

— А все-таки? — пытала меня бабушка.

— Ну, о домовом, наверное… А-а-а! Я думал, а как же он зимой-то будет здесь жить, когда вы уедете. Ведь замерзнет… И… и… думал, что если он маленький такой, как бы его наш кот не задрал — он же и птичек, и мышей, и крыс ловит. Вот и боялся…

— Ну, тогда понятно, почему он тебе показался, — задумчиво сказала она. — Он услышал твои добрые мысли и позволил себя увидеть. Он позволил тебе знать, что есть домовые. Он позволил тебе себя увидеть.

И бабушка, поцеловав меня в макушку, вышла из избушки, бросив напоследок:

— А зимой он с нами в село уезжает и живет под печью. Там ему тепло…

Вот такое мое самое раннее воспоминание из детства о Необычном и Удивительном. И мне сегодня чуточку стыдно, ибо с годами я забыл о том, что в нашем мире живут домовые.