Читать книгу "Кибершторм - Мэтью Мэзер"

– Ты хочешь сказать, что во всем виновны они?

– Иранцы изменили правила игры, атаковав гражданские цели с помощью кибероружия – в конце 2012 года вирус «Шамун» вывел из строя 50 000 компьютеров саудовской нефтяной компании «Арамко». Так что для них это не стало бы чем-то новым – особенно если мы говорим о возмездии за кибератаки со стороны США.

– То есть, по-твоему, такие действия оправданны? – спросил Чак, не веря своим ушам.

– Разумеется, нет! Я лишь хочу сказать, что это логично. Но вы не понимаете, как важно то, что кто-то наконец в чем-то признался. Возможно, теперь удастся навести порядок в этом бардаке.

– Значит, идет кибервойна, – тихо сказал я. – Грязная, вонючая, с болезнями и карантином…

Рори молча кивнул, невероятно худой и хрупкий. С трудом верилось, что именно он общался с Полом, что у него был какой-то скрытый мотив.

– Прибавь громкости! – потребовал Ричард из другого конца коридора. – Люблю вас послушать, однако сейчас мне хочется узнать, что происходит.

Рори потянулся к приемнику, стоявшему рядом с кофеваркой, а я побрел к середине коридора. Молодая мать ушла с одним из детей, а маленький мальчик лет четырех сидел на диване, играя с пожарной машиной Люка. У меня еще не было возможности с ним пообщаться.

– Как дела? – негромко спросил я.

Он с вызовом посмотрел на меня.

– Мама не велит разговаривать с чужаками.

– Но мы же… – начал я, затем покачал головой и улыбнулся. – Меня зовут Майк. – Я протянул ему руку.

Парнишка посмотрел на нее, подумал. Кожа на лице у него шелушилась, одежда висела как на вешалке, словно у беспризорника с улицы. Под глазами – синяки от недосыпания. Он пожал мою руку.

– Я – Рики. Рад познакомиться.

– Я тоже, – рассмеялся я.

На заднем плане работало радио: «Вооруженные силы США рассматривают возможность ведения войны на трех фронтах; такое предусмотрено, однако еще никогда…»

– Мой папа – морской пехотинец, он сейчас воюет, – сказал Рики как ни в чем не бывало. – Я тоже стану морпехом, когда вырасту.

– Серьезно?

Мальчик кивнул и вновь стал играть с пожарной машиной. Дверь на лестницу открылась, и на пороге появилась его мать с дочерью на руках.

– Все в порядке? – спросила она, увидев, что я стою рядом с Рики.

– Все нормально, миссис Стронг. Просто разговариваем.

– Ну, если он не балуется, тогда ладно, – улыбнулась она.

– Он – настоящий Стронг, – я взъерошил волосы Рики. – Совсем как папа.

Улыбка на лице миссис Стронг погасла.

– Надеюсь, что нет.

Я понял, что сказал что-то не то.

И как раз в этот момент мне пришло сообщение – сержант Уильямс спрашивал, как у нас дела. Я кивнул миссис Стронг на прощание и вернулся в наше крыло коридора. В ответном сообщении я спросил, не знает ли он, как выбраться с острова.

22-й день

13 января

Сдвинув очки ночного видения на лоб, я остановился и заморгал, вглядываясь в непроглядную ночную тьму. Из нее не доносилось ни звука, и внезапно мне показалось, что я полностью изолирован от мира. Одинокая, бесконечно малая крупица сознания, дрейфующая по вселенной. Поначалу мысль ужасала, но вскоре стала привычной, успокаивающей.

Может, это и есть смерть? Одиночество, спокойствие, полет, страха нет…

Я вернул очки на место, и перед глазами закружили призрачные зеленые снежинки.

Утром чувство голода стало таким невыносимым, что едва не выгнало меня наружу. Чак поговорил со мной, успокоил. Я убеждал его, что действую не для себя, а для Лорен, для Элларозы – словно наркоман, цеплялся за любой повод, лишь бы получить дозу.

Я рассмеялся.

У меня зависимость от еды.

Падающие снежинки гипнотизировали. Я закрыл глаза и вздохнул.

Что реально, а что – нет? Что это вообще такое – реальность?

Возьми себя в руки. Люк надеется на тебя. Лорен надеется на тебя.

Открыв глаза, я усилием воли вернулся в настоящее и нажал на экран телефона в кармане, чтобы открыть экран дополненной реальности. Вдали развернулось поле из красных точек, и я, еще раз вздохнув, осторожно зашагал по Двадцать четвертой улице – к группе точек на Шестой авеню.

Поначалу я выкапывал продукты с таким энтузиазмом, что даже не подумал как-то выделять точки, которые уже посетил. Всего мы отметили сорок шесть мест, и пока что за четыре «рейса» я обошел четырнадцать.

В четырех ничего не было. Либо кто-то заметил, что я закапываю там пакеты, либо пакеты вышли на поверхность, либо в этих местах я уже побывал. Мозг не мог четко соображать.

Если четырнадцать точек пройдено, значит, примерно в двадцати еще остались продукты. В каждом тайнике от трех до четырех пакетов, и если в среднем пакет давал примерно две тысячи калорий, то для нашей группы каждая точка – почти день жизни на минимальном пайке.

Лорен нужны две тысячи калорий, детям – почти столько же.

Но я должен есть больше.

Весь день у меня кружилась голова, и я чувствовал себя как в лихорадке. Если я умру с голоду, то никого не смогу защитить. Минимальных пайков в таком холоде недостаточно. Я позволял себе съедать всего лишь несколько сотен калорий в день, а раньше где-то читал, что исследователи Арктики на морозе потребляли до шести тысяч.

Проходя мимо указателя, я прищурился, пытаясь разглядеть надпись.

Восьмая авеню.

Вывеска за ним издевалась надо мной – «Бургер кинг».

Хороший, сочный гамбургер со всеми ингредиентами… Лишь огромным усилием воли я удержался от того, чтобы зайти внутрь и порыться в снегу, который намело в зал. Может, там завалялся гамбургер? Может, мне удастся включить газовую жаровню?

Я зашагал дальше, заставляя себя не думать о гамбургерах. В сугробах на Шестой авеню мы закопали продукты в восьми разных местах. Это настоящая золотая жила – именно туда я и шел на охоту. Мозг постоянно прокручивал одни и те же числа. Если добыть все из почти двадцати точек, мы еще двенадцать дней не будем такими, как они.

Такими, как они.

Как другие люди на нашем этаже.

Прошло пять дней с тех пор, как закрылись центры оказания помощи, и с ними исчез единственный надежный источник калорий. Примерно столько же времени наши соседи не ели ничего существенного.

В основном они просто спали.

Утром я проверял, как дела у молодой матери с детьми, которые ночевали на диване в коридоре. Дети тупо смотрели на меня в полумраке; их красные, воспаленные губы распухли и потрескались.