Читать книгу "Визитатор - Светлана Белова"

— Не стоит, господин викарий, меня жалеть, я вовсе не раскаиваюсь, — высокомерно бросил камерарий, поднимаясь с места. — Напротив, я был рад очистить мир от такого навозного жука, каковым был пономарь. Если бы не он и не Элоиз Богарре, я уже стал бы купеческим прево Тура. У них не было права на жизнь!

— Вы так считаете? — тихо спросил викарий.

Камерарий дерзко вскинул голову.

— Да, я так считаю. И не понимаю, с какой стати вы здесь расписывали мои страдания. Ничего подобного не было. Девица Богарре должна была стать моей женой по двум причинам: во-первых, её отец был самым богатым купцом в городе и, во-вторых, она была здорова и достаточно хороша собой, чтобы родить мне крепких сыновей. Возможно, в будущем мне удалось бы даже получить для них дворянство, — камерарий скривил рот, — впрочем, благородный виконт де Нель, вам этого не понять.

Епископ покачал головой, бросив презрительный взгляд на камерария. Его всегда возмущало стремление разбогатевших купцов пролезть в благородное сословие, к которому он сам принадлежал.

— У меня последний вопрос, — сказал викарий, — что вы делали в келье брата Гийома, после того как его убили? Ведь именно ваше лицо, я уверен, видел Жакоб в окне?

— Гийом сказал, что нашёл некую вещь, потерянную мной на колокольне, оказалось, врал — там ничего не было, — объяснил камерарий с поразительным спокойствием.

Матье де Нель почувствовал раздражение. До сего дня он был уверен, что в точности восстановил события и верно оценил мотивы преступника, а теперь получается — нет. Самолюбие его было задето.

— Что ж, полагаю, всё ясно, — подвёл итог епископ Орлеанский. Время близилось к завтраку, пора было заканчивать капитул. — Господин викарий очень подробно изложил нам свои выводы по поводу трагических событий, свидетелем которых ему довелось стать. Мы признаём их исчерпывающими, но участь преступника будет решаться не здесь. Пока же по нашему распоряжению камерарий будет содержаться в карцере. Возможно, скудная пища и размышления в одиночестве послужат благой цели: смирению и раскаянию в содеянном.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Мелкий снег больше похожий на крупу сыпался с неба и таял, едва достигая ещё не остывшей земли.

Сторож Дидье повертел непокрытой головой. Куда это запропастился бестолковый Пьер? Уже светает, а он всё где-то бродит. В то, что Пьер исполняет свой прямой долг и обходит аббатство с северной стороны, пока он, Дидье, делает тоже самое с южной, старый сторож не верил.

— Верно, где-то нашёл укромное местечко и задрых, — проворчал старик. — Ну, я тебе задам на этот раз, сукин сын, вот только дай тебя найти.

Поиски нерадивого напарника привели Дидье в монастырский сад. Зимой он выглядел заброшенным и неуютным. На сучковатых ветвях старых яблонь, которые, по мнению Дидье, давно пора было спилить, кое-где висели тронутые морозцем, сморщенные яблоки. Сторож брёл между деревьями, то и дело останавливаясь, и вертя нечесаной головой, пока не достиг монастырской стены, в которую упирался сад.

— Это ж сколько она здесь валяется! — проворчал Дидье, заметив у стены брошенную неизвестно кем лестницу. — Гниёт себе добро под дождём и снегом, а никому до этого и дела нету. Надо будет прийти вместе с Пьером, забрать её, да отнести на хозяйственный двор. И куда только подевался этот негодник?

Выйдя из сада, Дидье оказался на кладбище. Впереди в робком свете холодного утра он различил темное пятно карцера. Низкое строение с покосившейся крышей не имело окон, лишь дверь, в которой было прорезано окошечко для подачи пищи. Тот, кто придумал построить этот объект смирения монашеской гордыни рядом с погостом, вероятно, рассчитывал, что созерцание покосившихся надгробий, послужит напоминанием о конечном пристанище каждого, и таким образом будет содействовать раскаянию согрешившего монаха.

Сторож бросил мимолётный взгляд на карцер и застыл на месте с разинутым ртом — дверь была не заперта. Сорванный замок, лежал здесь же на земле.

Епископ барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Никто не решался прервать раздумья Его Преосвященства.

— Значит, вы полагаете, что камерарию помог бежать этот, как там его…

— Пьер, — подсказал Матье де Нель. — Да, я нахожу это единственным разумным объяснением происшедшего. Этот молодой сторож готов на что угодно ради нескольких монет.

— Но откуда камерарий мог достать деньги, сидя в карцере? Или он заинтересовал его чем-то другим?

— Ответ на этот вопрос мы можем получить только от беглецов, прикажите начать поиски, монсеньор.

— Вы считаете это необходимым? — засомневался епископ.

Матье де Нель с удивлением посмотрел на дядю.

— А что вы скажете, если мы оставим всё, как есть, — предложил епископ. — Согласитесь, преступления камерария уничтожат репутацию нашего диоцеза. Для Генерального капитула довольно будет и махинаций аббата Симона. И всё это накануне собора!

Теперь викарию стала понятна истинная причина беспокойства Его Преосвященства — приближавшийся церковный собор в Париже.

— Боюсь, монсеньор, что дело замять не удастся.

— Хорошо, — безнадёжно махнул рукой епископ, — начинайте поиски.

Монахи Святого Аполлинария, оставив свою обычную работу и забыв о дневном отдыхе, рыскали по окрестностям в надежде напасть на след беглецов.

К исходу второго дня, по поднявшемуся в обители переполоху, епископ понял, что поиски дали результат. Несколько минут спустя в его покои вошёл викарий.

— Ну что, их нашли? — спросил епископ, отодвигая в сторону серебряное блюдо с ароматными грушами.

— Не знаю, как и ответить монсеньор. Пьера — нет, не нашли, в своей деревне он не появлялся. А вот камерария, — Матье де Нель запнулся, — нашли, вернее то, что от него осталось.

Он подал знак Жакобу, и тот поставил на пол кожаный мешок в подозрительных бурых пятнах.

— Что это? — поморщился епископ.

— Брат-госпиталий предложил этим утром отправиться на болото, оно здесь недалеко, за ближайшим лесом, — объяснил викарий. — Вот там-то на лесной опушке камерария, очевидно, и настигли волки — их в этих местах довольно много. Мы собрали всё, что могли и несколько монахов опознали останки. Сомнений нет, это он, — кивнул Матье де Нель, на стоявший у его ног мешок.

— Заслуженная смерть, — констатировал Его Преосвященство, брезгливо покосившись на кожаный мешок. — Унесите же это отсюда!

Архидьякон бросился исполнять приказание, метнув на викария осуждающий взгляд.

— Простите, монсеньор, — пробормотал Мать де Нель, — я не подумал…

— Пустое, — милостиво кивнул епископ, справившись с приступом гадливости. — В общем, это даже к лучшему. Историю камерария можно теперь похоронить вместе с ним. Надеюсь, на соборе о ней никто не вспомнит.