Читать книгу "Изменить этот мир - Артём Патрикеев"

Этот оставшийся на четвереньках мужик наконец-то сумел подняться и перелезть через бревно. Неуклюжий удар, который он попытался нанести, напоминал комедийную постановку. Долгий замах и медленный, но мощный на вид удар. Незнакомец легко отошел в сторону и стукнул пьянчугу левой рукой поддых. Тот согнулся, но тут же попытался выпрямиться. Попытка не удалась, да и незнакомец ждать не стал – хук снизу отбросил мужика назад, и тот снова перелетел через злосчастное бревно. Незнакомец перешагнул через бревно и схватил мужика за горло.

– Надеюсь, я видел тебя здесь в первый и последний раз. Окажешься здесь снова, руки-ноги переломаю. Понятно?

Речь звучала ровно и непринужденно, но в ней чувствовалась такая сила, что не было никакой возможности ей противостоять. Видимо, так же эти слова воспринял и пьянчуга, благоразумно промолчав.

– Я думаю, мы поняли друг друга, – немного помолчав, добавил незнакомец и, отпустив мужика, скрылся в темноте.

Похрипев и отдышавшись, мужик снова сел на бревно, только теперь спиной ко мне. Пару минут спустя на верхнем этаже зажегся свет. Наверно там и живет этот правильный человек.

Будь всегда на высоте – мысленно пожелал я ему и переключил все свое внимание на недобитую пьянь: похоже, сегодня не твой день. Я не мог видеть себя, но не сомневаюсь, что вид мой был ужасен.

Мужик посидел немного, вытирая лицо рукой и тихо матерясь, потом порыскал рукой возле соседнего дерева и выудил оттуда очередную бутылку. Интересно, сколько же они сумели запасти, и сколько бы времени им потребовалось, чтобы все это выпить? Судя по всему, намечалась гулянка на всю ночь.

Свет от окна, светившего точно на место попойки, выключился и через секунду включился в соседнем окне. Похоже, хозяева этой квартиры переместились на кухню. Редкие дела, особенно ночью, занимают долгое время на кухне. Я понял, что пора действовать.

Нож из-под штанины привычным движением скользнул в руку. Его приятная тяжесть придавала уверенности. Я не сумел сегодня получить троих, но один уж точно не уйдет от расплаты.

В наступившей тишине предательская ветка скрипнула особенно громко.

– Это вы, хмыри, вернулись? – спросил неудачник, стараясь повернуться, чтобы разглядеть пришедшего (он слишком хорошо подумал о своих так называемых друзьях).

Ему это удалость не сразу, но когда он увидел меня, то сразу вскочил с бревна.

– Ты еще кто такой? Тоже чем-то недоволен?

Он испытующе, как мне показалось, смотрел на меня. При таком боковом освещении нам трудно было разглядеть друг друга, свет только немного задевал нас, уходя куда-то в сторону. Я не собирался разговаривать, но и торопиться не хотел. Поэтому мое медленное приближение выглядело весьма зловеще.

– Чего тебе надо? – Мужик сделал вторую попытку разговорить меня, а сам в это время отступил на шаг назад.

Я не выдержал и заговорил:

– Не бойся меня, я всего лишь твоя смерть. Ты жил погано, так хотя бы умри достойно

Я старался говорить тихо, но, судя по реакции противника, он все понял.

– Не надо, – прошептал он и упал на колени. – Я исправлюсь, не надо меня убивать.

– Смерть не убивает, она забирает то, что принадлежит ей, – продолжал я гнуть свою линию.

– У меня осталось хоть немного времени? – неожиданно протрезвевшим голосом прошептал мужик.

– Смотря для чего.

Мужик сложил руки в молитвенном жесте, склонил голову и что-то зашептал. Это было похоже на молитву. Я не стал его прерывать. Человек, способный достойно принять смерть, имеет право на уважение. Вскоре он замолчал и посмотрел на меня.

– Спасибо, я готов.

Он так и остался стоять на коленях, и лишь по направлению его головы было понятно, что он следит за мной.

Я легко перепрыгнул через бревно и присел напротив него.

– А что меня ждет Там? – В его голосе чувствовались отчаянные нотки.

– Ты скоро это узнаешь…

Я вложил всю силу в нанесенный удар. Нож пробил все защитные слои организма, кожу, мышцы, жир и вошел прямо в сердце.

Я всегда боялся бить в сердце, потому что не был уверен в точности попадания. Ребра всегда могут все испортить, а еще хуже, если нож воткнется прямо в ребро – вдруг моей силы не хватит, чтобы его сломать? Эти мысли мучили меня раньше, но сегодня я был уверен, все получится, как надо. В который уже раз создавалось ощущение, что сама судьба направляет мой удар.

Где-то в глубине души мне стало жалко мужика, но я не жалел о содеянном. Мужик явно что-то натворил в своей жизни и поэтому принял смерть почти с радостью, а не спасаясь бегством, как жалкое ничтожество. Я сделал доброе дело…

А вдруг нет? Может, его душевные страдания были бы большим наказанием, чем быстрое и безболезненное убийство?

Я не стал себя мучить этими морализаторскими настроениями, а нанес еще три удара ножом в грудь убитого и один в горло. Похоже, у меня уже вырабатывался определенный почерк – это удар в горло. Не пора ли его поменять? Хотелось бы, но я не видел равноценной замены. Сердце – слишком ненадежно. А вдруг оно вообще окажется справа? Таких людей единицы, но ведь попадаются. Так что риск – благородное дело, но не стоит испытывать судьбу, которая и так дает многое.

Когда я оттолкнул труп от себя, он завалился на спину, коряво подогнув под себя ноги. Я сделал последнее более-менее доброе дело для этого мужика: выпрямил ему ноги и придал телу более благородный вид.

Я еще не успел толком закончить, как на кухне, дававшей нам свет, промелькнула тень, и через секунду свет там погас. Со всей возможной скоростью я перелетел через бревно и бросился обратно, в исходную позицию. Свет, ворвавшийся на свое привычное место, осветил лишь пустую загаженную территорию. Бутылки и стаканы убирать никто не собирался. Тела было практически не видно. Только ноги оставались в зоне освещенности, но вряд ли кто-то сумеет их разглядеть в такое время.

Чтобы почистить нож, который ранее я хотел вытереть об одежду трупа, пришлось опять обратиться к земле. Три-четыре тычка, и он уже почти чистый. Почти, но не совсем – кровь теперь останется и на ножнах, но это неважно, дома я постараюсь все отмыть, но как туда добраться? Если собака пойдет по моему следу, то неминуемо доберется и до дома. Автобусы сейчас не ходили, метро тоже, да и садясь в такое позднее или, точнее, слишком раннее время, я мог навлечь на себя лишь подозрения и ничего не выиграть. Еще не отдавая отчета в своих действиях, я стал пробираться к дороге. Мозги работали вяло и неохотно, я все еще находился под впечатлением сегодняшней смерти.

От Кузьминок до дома можно дойти за несколько часов совершенно спокойно, но не стоило этого делать. Нужно было убрать свои следы, как материальные, так и неосязаемые. Главное, чего я боялся – это собак. Переодевайся, не переодевайся, запах все равно никуда не денется.