Читать книгу "Иджим - Роман Сенчин"

– Вица, Дрюнчик, глотайте первыми, а мы с Лёнчей, так и быть, во второй партии.

Ленур поморщился:

– Ты как в армейке базаришь. Кончай. Там тоже всё партии – на призыв, блин, на дембель…

– Ну, оттарабанил же, – усмехнулся Олегыч, – чего ее вспоминать? Полгода дома…

– Уху, сходи, я потом посмотрю, сколько ты ее помнить будешь.

– Ну, погнали, – поднял Вица стакан. – Давай, Дрюня, за встречу…

– Давай.

Выпив сладковатый, некрепкий спирт и куснув пирога, Андрей слегка удивленно заметил:

– А я и не в курсе, Лёня, что ты успел послужить. Вроде бы постоянно тебя здесь видел.

Татарин обидчиво выпятил губы:

– Не знаю, кого ты тут видел. Два года как с куста в Карасуке. И без отпуска.

– Летит время…

– Уху, это здесь летит, а там… сукин хрен! – Ленур с размаху влил в себя спирт, громко, будто ошпарившись, выдохнул: – К-ха-а… С чем пирожки?

– С картошкой. А где это Карасуль?

– Карасук, бля. Новосибирская область. Юг. Рядом с твоим Казахстаном. Дырища.

– Понятно…

Олегыч набулькал в освободившиеся стаканчики, перед тем как выпить, поинтересовался:

– Как живешь-то вообще, горожанин?

– Так, – дернул плечами Андрей, – ничего.

– Ты ж в педе, да?

– Ну да.

– И чё, когда закончишь, сюда думаешь возвращаться?

Андрею стало совсем неприятно – о будущем думать он не любил. Кивнул вымученно:

– Наверно. Куда ж еще…

– Так, пьем или как? – встрял Вица.

Приняв по первой порции, довольно долго сидели молча. Курили. Огонек свечи колебался от сквозняка, по стенам и потолку бегали, метались жирные тени.

– Как ни крути, а в городе лучше, – произнес в конце концов Ленур.

– Кхе, – тут же смешок Олегыча, – хорошо, где нас нет.

– Не скажи. Я вот проучился в путяге три года, пробухал всю дорогу. Надо было как-нибудь там цепляться. Тетку найти, опылить, жениться… Потом вот армейка. А теперь чего? Двадцать два хлопнуло. А здесь чего ловить?

Андрей вздохнул:

– Да и там особо нечего. – И почувствовал в голосе неправду, и испугался реакции парней на эту неправду.

Но Вица выручил – хмыкнул, наполняя стаканчики:

– Когда башлей нет – везде хреновасто.

– Во, во! – обрадовался Олегыч. – Это ты в точку.

Задымившая при растопке печка теперь наладила свою работу, тяга была аж с подвыванием. То Ленур, то Вица подбрасывали в нее сучья и разломанные трухлявые доски.

– Гудит-то как, – сказал Андрей. – Завтра солнечно будет.

– Днем солнечно, а ночью дубак.

– Пора уже… – отозвался Ленур.

– Чего пора-то? Чего, блин, пора? – с неожиданной ожесточенностью вскричал Олегыч. – Я б зиму тыщу лет не знал! Вот зимой в натуре ловить нечего. Ни здесь, нигде…

– Летом, ясно, прикольней: тетки, танцы, пруд. Валяйся, где хочешь.

– Да чё базарить, – осадил их Вица, – давайте глотнем.

Глотнули. Сначала Вица с Андреем, потом Ленур с Олегычем. Стали вспоминать лето.

– Нынче меньше приезжих было.

– Вообще какое-то пресное получилось. Вот в тот год…

– Да ну, и это прекрасное лето!

– Ничего прекрасного. Прекрасное, кхе… На танцы вход по тридцатине стал, и бесплатно хрен пролезешь. Одно дело с городских драть, а то с нас…

– Подпалить бы скотов! – прошипел вдруг Вица; Ленур и Олегыч уставились на него.

Олегыч очнулся первым:

– Бля, ну ты и мудел, вообще! А без клуба чё делать будешь?

– Н-дак, можно подумать, ты там каждый вечер торчишь…

– Под крыльцом! – гогот Ленура.

Вица досадливо вздохнул и снова взялся за бутыль…

– Нет, чуваки, летом все-таки прекрасно жить, – повторил Олегыч свою позицию и сочно потянулся. – Пруд хотя бы… С утряни пришел, окунулся и лежи на песочке. Один бухла подгонит, другой – чего на кишку. Да мне и танцев особо не надо. Все равно с танцев на пруд все валят, а я уже там с кастриком, с окуньками печеными. И любая клава – моя.

– Да уж, аха, – усмехнулся Вица. – Как его?… Идиллия.

– А ты чё, Дрюнчик, – обратился Олегыч к Андрею, – так скучно жить-то стал? Как ни увижу – на огороде всё, всё чего-то роешься. Купаться даже не ходишь.

Андрей пожал плечами:

– Устаю, времени нет. Родителям же надо помочь.

– Вам повезло, – теперь Вица вздохнул как-то грустно-завистливо, – вода под боком, а у нас из колонки такой ниткой течет – за полчаса ведро… Ни хрена напора не стало.

– Какой там напор, – поддерживает Ленур, – башня рухнет вот-вот. Все кирпичи размякли, от труб одна ржавчина…

Разговор полз медленно, словно бы через силу, то и дело прерывался, перерастая в бессвязные мыки и хмыки. Парни, знал Андрей, и раньше на слова были бедны, их языки развязывались лишь при девчонках да после какого-нибудь особенно зрелищного фильма в клубе или по телевизору. А в основном же слышались междометия, кряхтение, матерки, сплевывание через щербины в зубах… И сейчас казалось, что им смертельно надоело сидеть здесь, в тесной, полутемной сторожке, пить жиденький спирт и пытаться общаться, но они почему-то всё не могут разойтись. Они будут сидеть долго-долго, по крайней мере – пока не опустеет бутыль.

Чтобы как-то расшевелить их и себя, Андрей спросил:

– Что-то Редю давно не видно. Тоже, что ли, в армии?

– Какое – в армии! – усмехнулся Ленур. – Мне б лучше в армии на два года больше, чем как Редису.

От родителей Андрей знал, что приключилось с Вовкой Беляковым, но сейчас изобразил удивление:

– А что такое?

– Да что… Загремел он нехило, – ответил Олегыч, наливая в стаканы граммов по тридцать.

– Из-за чего?

– Да из-за тупи своей… Глотайте.

Андрей и Вица выпили. Ленур и Олегыч – сразу за ними. Вица, слегка запьяневший, сделавшийся общительнее, чем обычно, стал рассказывать:

– Тупи я тут не вижу особой. Так, если так судить, он правильно сделал всё… Ну, короче, это, в конце июня, когда все к бабкам своим съезжаться стали, как раз более-менее зажилось. На Ивана Купалу классно позажигали…

– Да, – Андрею вспомнилось одно из невеселых последствий этого зажигания, – на колодце кто-то с журавля груз снял, потом вешать обратно замучились.

Олегыч многозначительно и довольно усмехнулся. А Вица, всё распаляясь, продолжал: