Читать книгу "Адамантовый Ирмос, или Хроники онгона - Александр Холин"

– За что ж его так? – решил вступиться Никита. – Не сам ли ты, любезный, писателей обижать не велел? Не сам ли метишь на престол Ангела русской культуры?

– Да за дело я его, Никита-ста, за дело. Вдругорядь будет знать, как мошенников монахами изображать. И не он ли только что молвил, не стоит-де жалеть то, что жизни не достойно? Как он своих детей смерти предаёт, вечно сжигая их в камине, так и я могу познакомить его с дыханием бездыханным, со льдом незамерзающим.

И не писатель тот уже, кто живьём на небеса метит. Недаром Николай Васильевич как-то раз устроил на вершине Везувия камнепад. Правда, тогда он изображал себя Творцом во время сильного дождя – думал, падающие камни никого не зашибут. Однако, зашибли. И наш великий писатель числится теперь рядовым убийцей.

– Врёшь, проклятый! – Гоголь, наконец, замахнулся кочергой, но ударить не успел. Ангел повёл рукой, и писатель застыл, будто параличом скованный. Так же и персонажи гоголевские возле стены – двумя застывшими картинками. Живыми и шевелящимися остались только Никита да Ангел. Но к чему было устраивать этот огненный маскарад?

Никите стало обидно: зачем же тогда в гости звал? Литературный мир показать хотел, а показал свою слабость через расправу над неравным противником? Выходит – притворство всё, блеф. И недаром Ангела кто-то обозвал обезьяной Господа нашего.

– Мне сейчас кажется, что ты, Ангел, сволочь порядочная!

– Работа такая, – пожал тот плечами, как ни в чём не бывало. – Только не зли меня почём зря. Заслужишь – и тебе достанется. Я ведь еду-еду – не свищу, а наеду – не спущу!

– Не думаю, – насупился Никита. – Разве мало в свете христианских художников, православных писателей, музыкантов, наконец? Что ж ты тогда на русских отыгрываться решил? Неужели тебе мало, например, американских писарчуков? Хотя бы того же Дэна Брауна, который в своём романе пророка Даниила сыном царя Соломона изображает. Хоть бы на страницу истории заглянул, прежде чем заведомую галиматью за правду выдавать.

– Ты прав, в Америке вашего брата предостаточно, – согласился Ангел. – Только откуда их писательство взялось? Откуда в Америке, стране, поклоняющейся доллару, время от времени появляются музыканты, писатели, да и всё прочее искусство, ты не задумывался? А напрасно. Скажем, тот же Дэн Браун – мной сделанный, мной воспитанный. Это моё истинное творение! Я в этом случае – настоящий Творец! А писательство его – от гордыни всё. Может, вспомнишь: гордыня-матушка вперёд тебя родилась… Но и тебе я помогу, коли будет согласие…

Никита прикусил губу. Опять уел его нечистый, и в который раз! Но ведь не может, не должно такого быть! Не для соблазна и разврата Господь людей создавал! А с другой стороны… ведь недаром перед человеком вечная дилемма: быть или не быть, вот только нет повести печальнее, чем жизнь!

Как он там выразился: «…откуда их писательство и всё прочее искусство… гордыня-матушка…»? А не однокоренные ли слова Искусство, Искус, Иисус? Не для человеков ли сказано Сыном Человеческим: судите Меня по делам Моим? Так что ошибаешься, бес лукавый. Верно, поставлен ты на соблазн, обман, искушение. Но на то и разум дан людям, что б задумываться.

Тот же Дэн Браун писал под диктовку Ангела свои «сногсшибательные» опусы и наделал таких ляпсусов, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Оказывается, у него не только пророк Даниил превратился в сына царя Соломона, но и сам Соломон всю сознательную жизнь потратил на то, чтобы завести в Америку и зарыть в катакомбах свои драгоценности, которые уже в наше время находят крутые масонские умельцы и найденное золото становится «Сокровищем нации»! Американцам не хватает истории, вот и высасывают всё из пальца.

Глава 11

Никита оглянулся. Но вокруг опять никого. Город исчез, лишь дорога осталась. Берег моря. День солнечный. От дороги прямо к морю пляж песчаный, но песок на нём уже не траурно-пепельный, а настоящий, жёлтый, даже завлекательной красноватинкой отливает. Только опять в пейзаже что-то странное, неживое. Никита сначала за размышлениями своими не очень-то внимание обращал на окружающее. Но песчаный пляж и море отметил боковым зрением.

Он стал уже понемногу привыкать к попаданию в неизвестно какие сгорающие в сумасшедшем огне опусы. От Ангела можно было ожидать чего угодно, только не настоящей помощи в становлении писательского таланта. А есть ли вообще такая помощь? Талант вообще-то имеется, но стоит ли предаваться какому ни на есть учению? Да и чему может научить взявший на себя кураторские обязанности Ангел, который однажды набедокурил и до сих пор не может даже покаяться в содеянном? Куда уж ему в педагоги налаживаться!

Возможно, преподаватель или гуру из Ангела никакой, недаром кроме клюнувшего на его учение Дэна Брауна он ничем похвастаться не может. Даже Гоголь, часто обращающийся в своё время ко многим инфернальным или просто демоническим темам, относился к путающемуся под ногами нелюдю, пытающемуся выставить себя князем земного царства, с нескрываемой неприязнью.

Талант писателя человеку ближе и понятнее любых других человеческих талантов. Поэтому многие из нас пишут стихи во времена Первой любви; поэтому почти каждый пускается в мемуарные воспоминания о прожитой жизни; поэтому и Ангел пытается стать незаменимым литературным агентов русских писарчуков, чтобы чувствовать себя хоть чем-то похожим на Творца.

Тот же Дэн Браун согласился на помощь Ангела и насмешил весь мир своей писаниной. Несмотря на это, киношники тут же принялись экранизировать один из нашумевших опусов, но, сколько ни вбухивали денег в это дело – фильм не получился. Лишний раз подтверждается простая аксиома – талант за деньги не купишь, поскольку это не простой товар, а дар Божий.

Неужели самому Ангелу нравится такая жизнь? Может быть, действительно он выполняет на земле чёрновую работу становления человеческой души? Навряд ли Богу приятно будет видеть сыновей, отказавшихся от воспитания души, а тем более, размещать возле себя графоманов, угробивших жизнь на завоевание власти, денег, сытого старения и философских заумствований о том, что должен Вседержитель человеку и чего не должен.

Никита снова оглядел новый, возникший ниоткуда мир, но отметил для себя, что всё окружающее на сей раз похоже просто на рисунок, даже пастельный набросок, сделанный художником впопыхах на подвернувшемся клочке папиросной бумаги, ибо застывшие в пространстве образы были прозрачны и эфемерны.

Картинка оказалась довольно интересной: пляжные грибки, шезлонги всякие, даже ресторанчик летний. А самое главное, до горизонта перед глазами раскинулось море. В общем, современный морской пляж. Но мёртвый. И волны на море застывшие, будто морозцем прихваченные. Опять ангеловы штучки – понял Никита. Любит он всё замораживать. Надо ему посоветовать: на работу холодильником устроиться, по совместительству. Просто таланты гибнут! Без него-де ни жизни, ни смерти – одно прозябание в замороженном виде. А вот под его отеческим наблюдением сразу все писателями, поэтами, музыкантами и художниками станут. И люди всенепременнейше примутся изумительные шедевры создавать! Всё это, конечно, будет, только в строю всегда в ногу ходить надо и не высовываться, пока не разрешат.