Читать книгу "Дама и единорог - Трейси Шевалье"

Он посмотрел в сторону дверей, из-за которых доносились громкие стоны, перерастающие в крик.

— Давайте я помогу, — произнес я тихо, радуясь оказаться хоть чем-то полезным.

Жорж окинул меня взглядом:

— Договорились.

Впервые с тех пор, как сыграли свадьбу, я почувствовал себя важным членом мастерской.

— Не бери в голову, — успокоил Жорж Люка, мявшегося на пороге. — Солдаты подождут. Слушай, сбегай-ка к Жозефу и Тома, пусть зайдут днем — будем отрезать ковер. Женщин нет смысла ждать.

Опять послышались стоны. Жорж и Жорж-младший мигом уткнулись в работу, а Люк унесся на улицу.

Под ее крики мы снимали «Зрение» со станка. Обычно это событие протекает радостно, но крики Алиеноры точно подгоняли нас, заставляли щелкать ножницами как можно быстрее. Только когда ковер был растянут на полу и мы впервые увидели его целиком, я отвлекся от криков.

Жорж бросил взгляд на свой труд и расхохотался. Как будто он сдерживался долгие месяцы и вот наконец задышал полной грудью. Жорж-младший, Люк и Тома похлопывали друг дружку по спине, а Жорж тем временем все смеялся и смеялся, а затем к нему присоединился Жозеф. Они хохотали так громко, что едва не валились с ног, прямо до слез. Это было странно, но невольно я тоже засмеялся. Так или иначе, мы проделали долгий путь.

Алиенора опять закричала, и смех мигом стих. Жорж отер глаза и сказал:

— Мы будем в «Старом псе». Дай знать, если появится дитя — или солдаты, кто раньше.

И после без малого двух лет непрестанного труда lissier, поседевший и сгорбившийся, вышел из мастерской, даже не обернувшись назад. По-моему, его и не тянуло обернуться.

Когда они удалились, я долго рассматривал «Зрение». Дама сидела, а единорог лежал у нее на коленях. Казалось, они любят друг друга. Может, оно и так. Но с равным успехом единорог мог любоваться собственным отражением в зеркале, а совсем даже не дамой. Ее глаза под тяжелыми веками выглядели безжизненными. Губы изогнулись в скорбной улыбке. Вполне может статься, она его даже не видела.

Вот что мне подумалось.

Было лестно, что Жорж доверил мне кайму. Я достал коричневую шерсть, иголку и нитку и принялся аккуратно подрубать кромку, вспоминая, как это делали Алиенора и Кристина. Я устроился под окном, сделал стежок, затем другой. Шил я очень медленно, как будто перебирал волосики спящего ребенка. От стонов Алиеноры во мне что-то переворачивалось, но я скрипел зубами и унимал дрожь в руках.

Я пришил кайму с одной стороны, когда стоны внезапно прекратились. Я отложил шпалеру — просто сидел и ждал. Наверное, следовало бы помолиться, но я был до того перепуган, что даже этого не мог.

Наконец в дверях появилась Кристина, она осторожно держала какой-то предмет, запеленатый в мягкую ткань. Она улыбалась.

— Алиенора? — еле промямлил я.

При виде моего испуганного лица Кристина рассмеялась:

— Не горюй, твоя жена в полном порядке. Все женщины голосят, это совершенно естественно. Но почему ты не спрашиваешь, кто у тебя? В нашем полку ткачей прибавление.

И она показала младенца. У него было сморщенное красное лицо, на голове ни волосинки.

Я откашлялся и протянул руки к Этьену.

— Вы забываете, кто его отец, — сказал я. — Он будет художником.

ЧАСТЬ 5 ПАРИЖ

Третье воскресенье до Великого поста, 1492 год

НИКОЛА НЕВИННЫЙ

Не люблю время перед Великим постом. Зиме, кажется, не видно конца. Холод пронизывает до костей, постоянно коченеют пальцы, хрустят суставы, и надо все время распрямлять плечи, а то вконец замерзнешь. Еда скудная и вдобавок невкусная: мясо только копченое, овощи — засоленные, фрукты — сушеные. Когда еще появятся свежий салат, свежая дичь, слива и клубника.

Работа у меня не шла: от холода коченели пальцы, и я толком не мог держать кисть. И к женщинам не тянуло. Я выжидал. Скорее бы пост, не беда, что придется себя ограничивать. Зато потеплеет и дни начнут удлиняться, хотя с едой по-прежнему будет негусто.

В одно злосчастное утро, когда я дрожал под кучей одеял, сомневаясь, стоит ли вообще вставать, мне передали весточку от Леона-старика. Он назначал встречу в Сен-Жермен-де-Пре. Я уже довольно давно не был в тех краях, все боялся столкнуться с Женевьевой де Нантерр. Что же до ее дочери, то я давно отчаялся и не искал с ней встречи. Приятель, которому я наказал собирать слухи, просачивающиеся из дома на улице Фур (самому мне было туда не сунуться), сообщил, что Клод уехала еще прошлым летом, куда именно — слуги не знают. Беатрис тоже исчезла.

Я потеплее укутался, перебрался через замерзшую Сену по Меняльному мосту и мосту Сен-Мишель и поспешил на юг. Пробежал мимо собора Парижской Богоматери, даже не замедлив шага, — подгонял холод.

В монастыре я первым делом робко заглянул в церковь — думал: а вдруг увижу там Женевьеву де Нантерр на коленях? Но в помещении не было ни души — между мессами ничего не происходило, а сидеть просто так было холодно.

Леона я отыскал в чахлом монастырском саду. В это время года здесь особенно не на что любоваться, кроме подснежников да еще каких-то побегов, пробивающихся сквозь раскисшую землю. Бог знает, как они называются. Алиенора мне много чего рассказала о цветах и травах, но все-таки я не возьмусь по одной зеленой шишке определить, что из нее вырастет.

Зимой Леон-старик ходит с палкой, чтобы не поскользнуться на льду или снегу. Сейчас он ворошил ею кустики лаванды и розмарина.

— Всегда поражался, до чего выносливы эти растения, им даже морозы нипочем.

Он нагнулся и сорвал несколько листьев с разных кустиков, размял их между пальцами и поднес к носу:

— Запах, конечно, не такой сладкий, как весной. Он придет с солнцем и теплом.

— От садовника тоже кое-что зависит.

— Вполне может быть. — Леон-старик выбросил листья и повернулся ко мне. — Прибыли ковры Жана Ле Виста.

Кто бы мог подумать, что новость приведет меня в бурный восторг.

— Значит, Жорж все-таки поспел к Сретению! Ты его видел?

Леон-старик покачал головой:

— Зимой никакая сила не заставит меня пуститься в дорогу, даже сам король. В моем возрасте положено сидеть у камина и греть старые кости, а не трястись ночь напролет по снегу и грязи, а потом гнать обратно в Париж, чтобы доставить ковры в срок. Я хочу умереть в собственной постели, а не на обшарпанном постоялом дворе. Нет, я просто отправил донесение с солдатами, а еще у меня есть знакомый торговец, который отслеживает мои дела в Брюсселе. Кстати, шпалеры одобрила местная гильдия ткачей.

— Так ты видел ковры? Хорошо они получились?

Вместо ответа Леон-старик помахал палкой и двинулся к проходу под аркой.