Читать книгу "Викинг. Последний Конунг - Тим Северин"

– Сначала я должен посетить Свейна Эстридсона в Дании, дабы потом поведать Харальду, каков этот человек, – осторожно ответил я, хотя предложение Фолькмара принудило меня признаться себе, что не так уж я люблю одиночество и не так хладнокровен, каким сам себе представлялся.

В дни, проведенные с ним и с его семьей, я познал такое умиротворение, какого никогда прежде не испытывал. Глядя в огонь, на котором готовилась наша пища, я вдруг понял, что задаюсь вопросом – не возраст ли берет свое, не пришло ли мне время отказаться от жизни перекати-поля, и ежели не вовсе осесть, то хотя бы обзавестись таким местом, где можно остановиться и отдохнуть. Так что я позволил себе роскошь прикинуть, как скоро я смогу завершить свои дела в Дании и вернуться в Вестерготланд.

Должно быть, Один благоволил ко мне, потому что снег выпал на следующее же утро, и земля крепко замерзла. Идется по мерзлой земле гораздо легче и быстрее, чем по весенней или осенней грязи, и мое путешествие в Данию заняло меньше двух недель. Свейн Эстридсон мне не понравился, я не стал бы ему доверять. Плотный, толстогубый человек и большой любитель женщин. Ярый сторонник Белого Христа, а посему священнослужители смотрят сквозь пальцы на его распутство. По непонятной причине датчане весьма преданы ему и сплачиваются вокруг него всякий раз, когда им угрожают норвежцы Магнуса. Я решил, что сместить Свейна Харальду едва ли легче, чем заменить Магнуса.

Мне без труда удалось сократить срок этого моего гостевания и вновь направить свои стопы в Вестерготланд. По дороге туда я остановился в торговом месте, чтобы кое-что купить и нанять возчика. Путь предстоял неблизкий, и возчик запросил немалую сумму, однако я был богат и, заплатив ему, почти не тронул своих запасов. Так что скоро я вновь оказался у порога Фолькмара, выкликивая его из дома. Рядом стояли две маленькие крепкие лошадки в лохматых зимних шкурах, пар от их дыхания белел в воздухе. К копытам их были прикреплены башмаки со шпорами, что позволяло им легко тащить по ледяной земле сани, груженные мехами, одеждой, утварью и съестными припасами – все это я отдал Фолькмару и его семье как подношение гостя.

Руна и я стали мужем и женой вскоре после праздника Йоль, и никто в этой далекой общине ничуть тому не удивился. Мы с Руной обнаружили, что весьма подходим друг другу, так, словно знакомы много лет. Мы столь хорошо понимали друг друга, что слов не требовалось – всегда наши мысли совпадали. В тесноте маленькой хижины эта наша гармония являла себя во взглядах, в полуулыбках, которыми время от времени мы обменивались. Но чаще мы с Руной просто радовались присутствию друг друга, довольствовались радостью, проистекавшей из того, что мы – рядом. Само собой, Фолькмар и его жена все это примечали и старались не вмешиваться.

Наша свадьба, разумеется, не была браком, совершенным по христианскому обряду, со священниками и молитвами. Будучи еще молодым человеком, я женился таким образом в Исландии, и тот союз оказался унизительной неудачей. На этот раз Фолькмар сам совершил обряд, поскольку Руна и ее сестра осиротели в раннем возрасте и он стал их старшим родственником мужского пола. Фолькмар просто объявил об этом событии богам, а потом, встав перед изображениями Фрейра и Фрейи, взял огниво и кремень и, чиркнув одним по другому, высек сноп искр. Это действие означало, что каждому веществу, камню и железу, так же, как мужчине и женщине, присуще жизненное начало, каковое при их сближении рождает жизнь.

На другой день для ближайших соседей он устроил пир, на котором поглощали копченые и соленые лакомства, привезенные мною, и возглашали здравицы молодым, поднимая чаши с напитком, сваренным из лесного меда и побегов восковницы вместо хмеля. Среди прочих здравиц несколько гостей воздали хвалу Фрейру и Фрейе, сказав, что эти боги устроили так, что Руна вышла за меня замуж. Боги забрали ее первого мужа, когда тот был далеко в Серкланде, говорили они, но из Серкланда же прислали его преемника. Они не скупились на поздравления, и в течение зимних месяцев кое-кто из них приходил помогать сооружать маленькую пристройку к дому Фолькмара, где мы с Руной устроили себе спальню. Я мог бы сказать им, что дело терпит до весны, когда можно будет нанять плотников и купить лес получше, потому что я богат. Но я воздержался. Мне нравилось мое пристанище, и я боялся нарушить царящее здесь равновесие.

Сама же Руна с самого начала черпала великое утешение в том явном одобрении, с каковым ее сестра отнеслась к нашему союзу, и все время одаривала меня счастьем. Она оказалась идеальной женой, любящей и верной. В нашу брачную ночь она сказала, что, услышав о смерти своего первого мужа, она молилась Фрейе, прося не оставлять ее, Руну, на всю жизнь вдовой.

– Фрейя услышала мои молитвы, – тихо сказала она, глядя в земляной пол.

– Но я на пятнадцать лет старше тебя, – заметил я. – Ты не боишься, что когда-нибудь опять овдовеешь?

– Это решать богам. Одних людей они благословляют здоровьем и долголетием. Другим дают трудную жизнь, что приводит к ранней смерти. Мне ты кажешься не старше меня, потому что здешние мужчины от тяжкой работы быстро старятся.

Потом она легла рядом со мной и доказала, что Фрейя воистину богиня чувственной радости.

Всю эту зиму и последующую весну я был так счастлив, что вовсе мог бы забыть о присяге, данной Харальду, когда бы Один не напомнил мне о моем долге. Он сделал это, послав мне сон – потрясающий и, как выяснилось много позже, обманный. Во сне я увидел корабли, плывущие по морю, и выходящее на берег войско, чей предводитель хотел захватить трон. Лица предводителя не было видно, оно все время было отвернуто от меня, и я решил, что это мой господин Харальд, ибо этот человек ростом был необычайно высок. Он смело повел войско в глубь страны по выжженным и голым полям, туда, где их ждала битва с врагом. Произошла страшная сеча, но постепенно нападающие начали одерживать верх. Потом, когда победа была уже в их руках, неведомо откуда прилетела стрела и поразила военачальника в шею. Я видел, как руки его взметнулись – а лицо по-прежнему было отвернуто от меня, – и услышал, как свистит воздух в его разорванном горле. Потом он упал замертво.

Я проснулся в холодном поту. Руна протянула руку, успокаивая меня.

– Что случилось? – спросила она.

– Я только что видел, как погибает мой господин Харальд, – сказал я, все еще дрожа. – Может быть, я смогу предотвратить беду. Я должен предупредить его.

– Разумеется, должен, – сказала она, продолжая успокаивать меня. – Это твой долг. Но теперь ты должен уснуть и отдохнуть, чтобы утром у тебя была свежая голова.

На другой день она была такой же разумной и заставила меня рассказать подробности моего сна, а потом спросила:

– Это в первый раз ты видишь во сне предзнаменования?

– Нет, бывали времена, когда я видел немало снов, намекающих на будущее, если их правильно истолковать. Это я унаследовал от матери. Я почти не знал ее, но она была вельвой, провидицей, имевшей дар предвидения. Пока я жил в Миклагарде среди христиан, такие сны посещали меня очень редко, и в них не было ничего столь тревожного, как в том, что привиделся мне прошлой ночью.