Читать книгу "Иное решение - Андрей Семенов"

Коля, уже опытный капиталист, про себя подумал, что к капиталам-то такого олуха подпускать и на пушечный выстрел не стоит – вмиг разорит, проклятый, – вслух же бурно обрадовался такому повороту событий, будто всю жизнь искал такого ценного компаньона. И тут же, не вставая с места, советский разведчик вывалил развесившему уши Юргену свою проблему.

Да, он, Тиму Неминен, имеет генеральный подряд на ремонт всех судовых радиостанций в порту Стокгольма, однако коварные конкуренты тоже не дремлют и наступают на пятки, уводя порой самых жирных клиентов из-под носа. Вот если бы знать точно, когда какое судно прибудет в порт, вот тогда бы они и утерли нос всем этим выскочкам. Юрген, разгоряченный пивными парами и открывающимися грандиозными перспективами, заверил, что для него это не вопрос и он легко поможет «своему дорогому зятю и компаньону».

И в самом деле, Юрген, подгоняемый жаждой скорой и легкой наживы, через четыре дня ввалился в мастерскую Тиму Неминена с пачкой исписанных листов бумаги. Это были скрупулезно и педантично выверенные списки договоров фрахта всех судов, приписанных к порту Стокгольма. Самый полный реестр! Причем, желая отсечь конкурентов от возможного «браконьерства» в порту, Юрген выписал не только фрахты «Baltic Transit», но и – черт знает как он это достал! – «SST»!

Теперь предприниматель Тиму Неминен мог планировать ремонтные работы в порту не вслепую, а наверняка, действуя на опережение конкурентов, а в распоряжение советской разведки через несколько дней попали бесценные сведения, для добычи которых старший лейтенант Осипов, извините, Саранцев, и был направлен в загранкомандировку.

Задание Головина было выполнено.

Расторопный Юрген незамедлительно получил свой первый гонорар – четыреста крон. Смешные деньги.

XXVIII

Отец оказался почти прав, и его совет едва не пригодился Конраду.

Начиналось все легко и празднично, как во Франции. Русские будто нарочно расположили свои аэродромы близко к границе, чтобы их удобнее было бомбить. «Юнкерсы» в щепки разнесли эти аэродромы, специально поставленные под удар, в первые же часы кампании. И снова господство в воздухе было завоевано легко и прочно. Уцелевшие после бомбежек самолеты русских сбивались «мессершмиттами», «сталинские соколы» горели и утыкались носами в землю. Через восемь дней после начала кампании на Востоке «Рихтгофен» перебазировался на аэродром под Львовом. Местные жители, еще два года назад бывшие гражданами Польши и успевшие за столь короткий срок претерпеть от большевиков, встречали немцев как освободителей, с хлебом-солью на вышитых рушниках. Они активно выдавали евреев и коммунистов, которых едва успевали вешать. Львов украсился виселицами. В начале июля 1941 года Конраду и его товарищам война на Востоке казалась увеселительной прогулкой. Пусть не такой приятной, как во Франции, но все солдаты и офицеры были уверены, что через месяц-другой они пройдутся по покоренной Москве. Самые расторопные добывали карты Украины и намечали деревни для своих будущих поместий.

Под Смоленском русские бросались в бой с особым ожесточением. Их самолеты горели, а летчики гибли десятками, но это не останавливало уцелевших, а, казалось, только прибавляло им сил и решимости. Русские шли на таран и в лобовую атаку, если имелась малейшая возможность это сделать. Пройдя без потерь польскую и французскую кампании, за два месяца сражений под Смоленском эскадрилья «Рихтгофен» потеряла шесть пилотов. У некоторых асов стали заметно сдавать нервы.

Да, у немцев опыта ведения воздушного боя было гораздо больше, чем у русских, и «мессершмитт» многократно превосходил по своим характеристикам русские И-16, И-153 и даже МиГ и ЛаГГ. Конрад сбивал русских так же, как сбивал до этого французов, поляков, испанских республиканцев. Но чем больше он сбивал русских, тем труднее становилось это делать. Уступая немцам в качестве техники и хуже владея ею, они превосходили их боевым духом, своим стремлением умереть, но захватить при этом с собой на тот свет хоть одного врага. Летное же мастерство русских росло день ото дня. Те их пилоты, которых не успевали сбить в первый месяц боев, уверенно становились на крыло и больше не представляли из себя легкую мишень, а, наоборот, сами превращались в искусных и жестоких охотников.

За смоленское сражение фон Гетц был награжден Рыцарским Железным крестом. В октябре ему было присвоено звание оберст-лейтенанта. Повышение в звании, разумеется, обрадовало Конрада, как и всякого военного, но кресту он рад не был. Слишком дорогой ценой он достался. Эти два месяца под Смоленском фон Гетц целыми днями находился в воздухе, совершая по восемь и больше боевых вылетов подряд. Под крыльями своего «мессершмитта» он видел поля сражений, заваленные трупами и разбитой техникой, видел, что натиск на Восток дается ценой большой крови и огромных потерь для обеих сторон. Нет, он не разочаровался в Гитлере и нацистах и по-прежнему считал, что нация находится на единственно верном пути. Но это было начало отрезвления после сладкого хмеля побед в Европе.

Русские, отчаянно бесстрашные в Смоленском сражении, под Москвой совсем осатанели. На вооружение к ним стали поступать во все больших количествах МиГи и ЛаГГи, и закалившиеся в трехмесячных боях советские летчики-истребители бросались в бой за свою столицу с мужеством обреченных. Птенцы оперились. У них стали отрастать стальные когти. В конце ноября фон Гетца сбили.

Это случилось в конце по-зимнему короткого дня. С утра они сопровождали бомбардировщики, потом прикрывали штурмовики. Не успели приземлиться, как служба оповещения сообщила, что со стороны русских идут штурмовики под прикрытием истребителей. Конраду уже приходилось иметь дело с русскими Ил-2. «Бетонный самолет» – так его прозвали в люфтваффе. Весь боекомплект в него всадишь, прежде чем собьешь. Поразительно живучая машина.

Механики еле успели долить топливо в баки, а оружейники за недостатком времени поменяли ленты только у пулеметов, как была дана команда «на взлет!». Пушка истребителя осталась почти без снарядов.

Решено было атаковать двумя группами – основной и прикрывающей. Основная атаковала штурмовики, а прикрывающая должна была связать боем истребители русских. Конрад вел вторую группу. Истребители русских от штурмовиков они «отклеили» быстро. Зашли от солнца, атаковали, завертелась карусель. Прежде чем расстрелять остатки боекомплекта, Конрад успел поджечь один ЛаГГ. Тот, качнув крыльями, уронил нос и устремился к земле. И тут сказалась усталость. Желая уйти от преследования, Конрад заложил вираж круче, чем следовало при данных обстоятельствах, и скорость резко упала. На какую-то долю секунды «мессершмитт» завис в воздухе, и тут же Конрад почувствовал острую боль в ноге. Пилот русского ЛаГГа поймал в прицел «мессершмитт» фон Гетца и прошил его длинной очередью из всех пулеметов. Из-под комбинезона потек ручеек крови. Пули прошли насквозь и задели кость. Во рту Конрада появился какой-то противный привкус, стала надвигаться неприятная слабость. Мотор несколько раз чихнул, заскрежетал, издал какой-то сиплый звук и заглох. Пропеллер вертелся теперь только от потока встречного воздуха, как флюгер. Самолет стал вворачиваться в штопор. Конрад сорвал фонарь остекления кабины и вывалился из падающего самолета.