Читать книгу "Гении и злодейство. Новое мнение о нашей литературе - Алексей Щербаков"

Чтобы лучше продемонстрировать, как трансформируется действительность в литературном пересказе, я обращусь к творчеству другого писателя, прославившегося лагерной тематикой, – Варламу Шаламову. А точнее – к его рассказу «Последний бой майора Пугачева». По нему недавно еще фильм поставили. Напомню сюжет. Майор Пугачев, фронтовик, попадает в плен к немцам, а после конечно же прямиком на Колыму. Там, осознав, что в лагере все равно не выжить, он подбивает группы таких же, как он, фронтовиков на побег. Они захватывают оружие, немножко мочат охрану и уходят в тайгу. Их настигает погоня – и они погибают свободными и с оружием в руках... Красиво.

На самом деле был на Колыме такой случай, и там в самом деле засветился майор Пугачев. Да только вот на самом-то деле из двенадцати бежавших семеро были власовцами, пятеро – полицаями, добровольно перешедшими на службу к немцам, и только один – бывший морской офицер, посаженный, кстати, не за политику, а за убийство милиционера при отягчающих обстоятельствах, а до войны имевший еще две судимости по «уголовке». Милая такая компания. Кстати, после побега ворота лагеря остались открытыми, но остальные зэки почему-то в тайгу не двинули. А ведь Варлам Шаламов тоже считается чуть ли не самым достоверным описателем колымских лагерей. И возникает вопрос: а что он еще добавил для большей эффектности? И что присочинили другие авторы?

* * *

Честно говоря, я очень жалею, что в случае с «Архипелагом» КГБ плохо сработал – и эта рукопись не исчезла в комитетских архивах. Слишком много породила она зла для России, которую Солженицын безусловно любит...

Теперь Комитету больше ничего не оставалось сделать, как арестовать Солженицына и выслать его в ФРГ. Разумеется, там он быстро сделался русским писателем номер один. И до сих пор является самым известным – по крайней мере, из авторов XX века.

Непонятая звезда

Да только вот вышла незадача. Дело-то в том, что из следующих книг Солженицына – в частности, «Красного колеса» – выяснилось, что Александр Исаевич по взглядам отнюдь не западник. А наоборот – скорее православный национал-патриот, который именно с этой точки зрения ненавидит коммунистов. Это видно, кстати, и из «Архипелага».

«Будучи высланным из СССР в 1974 г., Солженицын на Западе, однако, повел себя совсем не так, как можно было бы ожидать от прозападного либерала, а выступил с позиций русского национализма против разлагающеюся Запада и особенно против «образованщины». Т. е. как раз против либеральной прозападной интеллигенции, причем именно против ее политически ангажированного диссидентского крыла. Весьма ядовито и метко Солженицын охарактеризовал тот слой, который был социальной базой диссидентства и который через полтора десятилетия после высылки Солженицына стал еще и главной движущей силой демократического движения» (А. Лебедев).

Мало того, «Красное колесо» можно смело назвать антисемитским произведением. Согласно ему, евреи если и не единственные виновники революции, то очень много сделали для ее победы. Для демократического Запада это выглядело диковато.

В этом нет никакого противоречия со всем, сказанным в предыдущей главке. Солженицын, судя по его сегодняшним текстам, ощущал и ощущает себя «главным инженером человеческих душ». Великим русским писателем. С теми самыми идеями. Почему было не воспользоваться шансом – получить на Западе высокую трибуну и начать вещать оттуда? Для достижения поставленной цели годятся любые средства. В том числе – слукавить, где надо, дабы внушить публике свои идеи.

Но тут в очередной раз подтвердилась истина: люди видят в книгах только то, что хотят видеть. А остальное оставляют за бортом. Вот и американские СМИ, усиленно «пиарящие» Солженицына, старались не замечать некоторых тонкостей его мировоззрения. Мол, «Архипелаг» – это истинная правда. А остальное – чудит мэтр, с кем не бывает. Главное – что против коммунистов.

Примерно так же воспринимала его книги и наша диссидентствующая публика. Про то, что СССР – исчадие ада, глотали. А что Запад – тоже не фонтан, пропускали. Но пророков не бывает наполовину. А раз так, то стоит признать – Солженицын большой писатель с большой фантазией. Не больше. Но и не меньше.

Ну а когда рухнул СССР и Солженицын высказал, что он обо всем этом думает – то горячие демократы как-то вообще поспешили забыть, что такой писатель живет на свете. Так что мне Александра Исаевича даже жалко.

* * *

Но с другой стороны – так было всегда. Вспомним хотя бы Федора Михайловича Достоевского. Из него выдирают с мясом все, что понравится. Как анекдот можно вспомнить фразу о «слезинке ребенка», которую очень любят цитировать прекраснодушные гуманисты. Все как-то забыли, что эти слова принадлежат не самому Достоевскому, а его герою, Ивану Карамазову, находящемуся в состоянии реактивного психоза. То есть, по-простому, сошедшего с ума. Это, знаете ли, большая разница. Потому что если слова героев произведений выдавать за собственные мысли автора, то можно смело писать что-нибудь вроде: «Как справедливо сказал Достоевский, «тварь я дрожащая или право имею?».

В случае с Солженицыным в очередной раз подтвердилась старая истина: писатель может, конечно, заметно повлиять на жизнь. Но он никогда не сможет знать – в какую сторону.

Игра на вылет

Хочу в Америку!

Судьба автора «Архипелага» многим подсказала перспективу литературной карьеры – создавать себе репутацию на Западе, публикуя там «разоблачительные» произведения об СССР. Сюда же подверстывался и Бродский, который тоже выехал с репутацией гонимого поэта. Желающих повторить этот способ отъезда за рубеж было полно.

Все, кто жил в застойные годы, помнят, что Запад тогда казался советским людям сказочным краем, где булки сами в рот падают. Ну и конечно же – свобода! Ввиду уже упомянутой особенности творческой психологии, советским писателям казалось: там будет у них та же самая лафа, что и тут, только вот писать можно будет все, что захочется. А что хотелось-то? Конечно, имелся Василий Аксенов, который чуть ли не всю жизнь млел от штатовской жизни. Имелись и другие, кому социализм стоял поперек горла. Или товарищи вроде Эдуарда Лимонова, литературная манера которых в СССР не могла существовать по определению. Но имелись и те, кто тут на писательской ниве не достиг особенных успехов просто потому, что не имел к этому делу способностей. Но им ведь казалось другое. Это тут «проклятые коммуняки» затирают. А там, в свободном мире, я развернусь. Там меня оценят. Всем казалось – их ждет такой же успех, как и Солженицына.

Но в любом случае для этого нужно было выехать. То есть выехать с 1970 года было трудно, но возможно. Евреев стали выпускать на историческую родину – правда, многие, заплутав по дороге, оказывались в США. Но по «еврейской теме» умудрялись выбираться и чистокровные славяне. Тогда родилась поговорка: «Жена-еврейка – это средство передвижения».

* * *

Но желательно было не просто так выехать, а со скандалом. Для того чтобы «там» сразу раскрутиться. Впрочем, скандальная слава позволяла улучшить свою жизнь и на родной стороне. Западные корреспонденты бегают вокруг, привозят фирменные вещи, которые можно выгодно продать. Денег подкидывают. Да и вообще – ты уже вроде как не простой человек. Тебя тут заберут на пятнадцать суток за пьяную драку – а на Западе завопят про политические репрессии... В общем, игра имела смысл.