Читать книгу "Черный ястреб - Джоанна Борн"

— Знаю я твои правила. Никогда не надевай зеленого. Бей грубо и часто. Не гнушайся лжи.

— У нас это звучало несколько иначе: выбирай лидера, никогда не предавай товарищей, защищай их, заботься о младших.

Шум в клубе постепенно начал стихать. Женщина, которая разливала напитки и получала с посетителей деньги, направилась было в сторону кладовки, но, встретившись со взглядом Хоукера. передумала и прошла мимо.

А Пакс продолжал говорить, не делая неожиданных движений и держа руки на виду.

— Мы назвали себя Невидимками. Наши наставники стали использовать это имя позже, но первыми придумали его мы. Они не знали, что мы прячемся от них. — Он на мгновение задумался. — Те, кто пришел после меня, следовали установленным правилам. Ни один из разоблаченных тобой Невидимок не навел тебя на след своих товарищей.

— Ни один.

— Когда мы вошли в мансарду той ночью, дети выбрали главаря, который говорил за всех. Тех, кто помладше, закрыли своими спинами. Они знали условный сигнал, подаваемый с помощью пальцев. Это я его придумал.

— Он-то тебя и выдал. Греческая богиня возмездия постаралась. Не помню ее имени.

— Немезида.

— Она самая. Кем ты был до того, как оказался в «Каретном сарае» и стал одним из Невидимок?

Пакс отрицательно покачал головой.

— Честный ответ. Ты прав — это не имеет значения.

— Теперь уже не имеет.

— Ты не англичанин. Ты был шпионом с того самого дня, как появился на Микс-стрит.

— Да. — Пакс резко дернул головой. — Нет. Я был… — Он осекся и замолчал.

Громко стукнула дверь клуба за одним из раздраженных посетителей. Удар был столь силен, что стекла в окнах задрожали. Громкий звук ударил по натянутым как струна нервам. Дьявол, как же тяжело!..

— Ты не сын британского агента.

— Я не сын Джеймса Пакстона. Я занял место мертвого мальчишки. Взял его имя. Позволь мне сесть. — Пакс не стал дожидаться позволения и скрючился на лавке, вытянув руки перед собой. — Я не ожидал, что проживу с этой легендой так долго.

— Я обязан поставить в известность Каррадерс.

— Другого я и не ожидал.

— Она пошлет за тобой своих людей.

Пакс был настолько спокоен, что мог посоперничать с мраморной статуей.

— Ей захочется узнать, какую информацию я передал французам.

— Она пошлет за тобой несколько человек. Ведь тебя не так-то просто взять живым. Но тебя необходимо оставить в живых. Труп-то не допросишь.

— Это будет весьма интересная беседа. — Мускул на щеке Пакса дрогнул и напрягся. — Я надеюсь, Каррадерс сделает все быстро и аккуратно. Только не позволяй ей переложить ответственность на тебя. Ты заслуживаешь лучшего.

— Я не ее личный мясник.

Пакс махнул рукой, прося возможности продолжить.

— Вы оба можете оставить это дело на откуп французам. Жюстина Дюмотье тоже сообщит о происшествии своему начальству. А французы всегда казнят оборотней.

— Последний раз ты был французом в возрасте двенадцати лет.

— Не важно. Не больше чем через сутки французы все узнают.

В зале лампы начали гаснуть одна за другой, погружая клуб в темноту. До слуха Хоукера донесся тихий разговор хозяина заведения с женой. Они закрывали окна и проверяли запоры.

— Они привезли меня в Россию на корабле. — Пакс возобновил рассказ. — И доделали остальное. Пожара я не видел. — Он на мгновение замолчал, потом отер рот рукой и продолжал: — Они заставили меня пройти через пепелище, чтобы я выглядел убедительно. — Он провел ладонью по руке. — Фактически сожгли меня, чтобы получить доказательство.

Хоукер видел глубокий уродливый шрам, змеящийся по руке Пакса.

— Сильно.

— О, они великие мастера, когда дело доходит до деталей. — Голос Пакса звучал хрипло, измождено. — Они велели мне прийти на Микс-стрит. «Вон туда», — сказали они и указали на запад. — Он сжал израненную руку, как если бы она до сих пор болела. — Мне потребовалось четыре месяца, чтобы пересечь Европу. Когда я достиг наконец Англии, пошел снег. Наверное, в «Каретном сарае» нам все же закалили характер.

— Никто не готовит агентов так, как французы.

— Никто. — Пакс пару раз глубоко вздохнул. — Позволь мне закончить. Я уже четыре месяца жил на Микс-стрит, когда появился мой наставник. Он даже не ожидал, что я так хорошо справлюсь с задачей. На столе стояла кофемолка, окруженная дюжиной грязных чашек. Пакс начал брать их по одной и ставить в ряд.

— Я передавал ему документы. Ястреб. Выполнял приказы. Ты должен это знать. Трижды я передавал ему бумаги, которые мне удалось стащить из секретера в подвале. Но это были сведения об уже проведенных операциях. Или имена агентов, вышедших на пенсию и доживающих остаток дней на какой-нибудь ферме на Гебридах.

— Ты передал ему ничего не стоящую информацию.

— Я же был слишком молодой и зеленый. И не знал, что важно, а что — нет. — Пакс принялся ставить чашки одна на другую. — Я до сих нор не знаю, насколько сильно навредил.

Теперь перед ним был прежний, до боли знакомый Пакс, все видящий в черном цвете.

Я знаю, что хранилось внизу. Я сжег все, когда меня сделали ответственным за хранение документов. Как ты его убил?

Пакс сурово и неодобрительно пожал плечами. Неужели это не очевидно?

— Ударил ножом в грудь и пронзил сердце. Но произошло это лишь на четвертой встрече. Хотя какая разница? Для Каррадерс это не имеет никакого значения.

— Верно.

Британской разведывательной службой руководили страшные люди. Каррадерс была хуже всех.

— Вместо него никого не прислали. Прошло два месяца. Робеспьер сложил голову на гильотине. «Каретный сарай» закрыли, и французы сделали вид, будто его никогда не существовало. Вы с Дойлом вылавливали Невидимок по всей Англии, а в мою сторону даже не посмотрели.

— Ты был одним из нас.

— К тому времени — да. — Он продолжал ставить чашки одну на другую. — В какой-то момент я действительно стал Томасом Пакстоном.

— Который теперь попал в ужасную передрягу.

Собственно, и говорить-то больше было не о чем, поэтому бывшие друзья молча сидели за столом.

Пакс поставил на место последнюю чашку.

— От долгого ожидания мне не станет легче. Если собираешься меня убить, почему бы не сделать это здесь и сейчас?

— Если бы я хотел тебя убить, я сделал бы это десять минут назад, вместо того чтобы сидеть здесь и выслушивать твою слезливую историю.

— Я предал службу в тот самый день, когда переступил порог дома на Микс-стрит.

— Ты был ребенком, и все это дела давно минувших дней.