Читать книгу "Пленники ночи - Лоретта Чейз"

Сначала Эсмонд сел на софу, но тут же вскочил и подошел к камину, потом стал рассматривать полки с книгами. Затем подошел к буфету и начал подряд открывать все дверцы. Следующим объектом его внимания стали зашторенные окна. Наконец он стал зачем-то перебирать подрамники, стоявшие у стены. Обход студии закончился около ее рабочего стола. Эсмонд аккуратно сложил стопкой все альбомы для эскизов, собрал все карандаши в один стакан, а все кисти — в другой.

— Мне нравится этот план, — осторожно начала Лейла. — Просто отличный. Полагаю, что леди Брентмор понимает, чем я буду заниматься? Или вы заставили ее вытащить меня в свет, воспользовавшись ее добрым сердцем?

— Я рассказал ей о расследовании. — Эсмонд сел на табурет и принялся точить карандаш. — Я знаю, что ей можно доверять. Сам Квентин часто советуется с герцогиней по финансовым вопросам. У нее широкая сеть информаторов в мире коммерции, как в Англии, так и за границей. На самом деле это она приехала ко мне. Когда разбиралось дело «Двадцать восемь», она сообщила нам кое-какую информацию. А вчера к ней в руки попал документ, который, по ее мнению, должен был меня заинтересовать.

Граф немного помолчал.

— Могу вам рассказать. Ваш муж шантажировал лорда Эйвори, но причина была не та, о которой можно было бы предположить. Мы не знали — а леди Брентмор принадлежала к тем немногим, кто был в курсе, — старший брат Эйвори… был привязан к Эдмунду Карстерсу.

— Привязан? Эсмонд объяснил. Лейла была поражена.

— Меня это рассердило. Чарлз был непростительно легкомыслен. Для англичанина, пишущего нежные письма другому англичанину, да еще находящемуся на дипломатической службе, — это верх глупости. Хуже того, его младший брат, у которого и так возникли проблемы из-за того же самого молодого дипломата, должен был заплатить за ошибку Чарлза. Что он и сделал, скорее всего ради родителей — тех самых родителей, которые не могут простить его за то, что он не такой же образец совершенства, как их старший сын. Нас, однако, должно утешать, что мы не напрасно любим Эйвори. Он в замешательстве, но он не подлец и не злодей. Он просто попал в ловушку, которую ему подстроили другие.

Лейла поймала себя на том, что слушает Эсмонда с открытым ртом, и стала поспешно вытирать кисти. Чарлз был виновен в отвратительном преступлении против человеческой природы, а Эсмонд называет это легкомыслием. Все, что раздражает Эсмонда — а он, похоже, всегда раздражен, — это то, что Чарлз был неосторожен. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, если вспомнить, с каким хладнокровием Эсмонд рассказывал о торговле грязными секретами и извращениях, царивших в «Двадцать восемь».

Интересно, подумала Лейла, есть ли на свете порок, грех или преступление, с которыми Эсмонд не был бы знаком и о которых рассуждал бы так же небрежно? Перед ее мысленным взором вдруг возникла картинка: она лежит на своем рабочем столе, обезумевшая от похоти, словно животное, и жаждет узнать, что ему нравится делать с женщинами. Она почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

«Кто вы?» — хотелось ей крикнуть.

— Я вас шокировал?

Лейла стала яростно счищать краски с палитры.

— Я просто не привыкла к тому, что разгадывать такие шарады — все равно что сунуть руку в гнездо ядовитых змей. И чем глубже вы копаете, тем больше все запутывается. Возможно, я просто не привыкла совать нос в чужие дела, — добавила Лейла. — Но со временем у меня, наверное, появится иммунитет. Такой как у вас.

— Я родился в змеином гнезде. Я жил среди змей. Но ведь и вы тоже. Разница между нами лишь в степени осведомленности и понимания, конечно. Вас держали в неведении. А я с раннего детства понимал, что происходит вокруг меня. Если бы не это, я давно был бы мертв.

Лейла тупо следила за тем, как Эсмонд поставил на место отточенный карандаш и взял другой.

— Если вы собираетесь выезжать в свет, чтобы найти убийцу, вам следует понять, что будет происходить вокруг вас. Я буду весьма недоволен, если вы позволите себя убить.

У Лейлы по спине пробежал холодок.

— Мне самой это тоже не понравится. Если вы намерены меня запугать, у вас это очень хорошо получается. Так вы хотите, чтобы я выслеживала или нет?

— Я бы предпочел, чтобы вы оставались там, где вы в безопасности.

«То есть с вами?» — подумала она, наблюдая за тем, как грифель постепенно становится тонким, как иголка.

— Но уже поздно. Вас уже загипнотизировало это преступление, вы одержимы этой тайной, и поскольку нет никого, кроме меня, вы меня все время допрашиваете и прощупываете. Вывод: я должен выпустить вас на свободу, чтобы вы принялись за других, и одновременно надеяться, что инстинкт самосохранения в вас так же силен, как ваше любопытство.

— Убийца всего один.

— И куча людей, которые готовы убить ради сохранения своих тайн. Пожалуйста, не забывайте об этом даже на секунду. В каждом вы должны видеть ядовитую змею и обращаться с ним так, как заклинатель змей обращается с коброй. В каждом, Лейла. Без исключения. Не доверяйте никому.

Не доверяйте никому… Родился в змеином гнезде. Жил среди змей. Лейла оглядела студию: камин, скамеечка перед ним, софа. Простой интерьер. Непохожий на тот, что окружал Эсмонда. Она давно чувствовала, что за этой ангельской внешностью скрывается тьма — тьма его прошлого.

И Эсмонд был прав. Она зачарована и одержима… этим делом, потому что оно всеми нитями было связано с ним. И это поможет ей понять, кто он есть на самом деле. Ей уже было почти все равно, кто убил ее мужа. Ее заворожил человек, который сначала очаровал, а потом мучил Фрэнсиса. Это были опасные чары, Фрэнсис предупреждал ее об этом. Он сравнивал Эсмонда с опиумом, но Эсмонд нашел другое сравнение: заклинатель змей.

Как только он пускал в ход свои чары, уже было невозможно оторвать глаза. Ему не надо было манить, не надо было делать никаких усилий: его физическая красота и внутренний магнетизм притягивали к нему. Стоит ему только поманить, а для этого ему достаточно сказать несколько умело подобранных слов, — и ты погиб.

— Лейла.

Вот оно. Мягкий, вопрошающий, с едва заметным намеком на беспокойство голос.

Она медленно перевела на Эсмонда взгляд и почувствовала притяжение — почти осязаемое — притяжение его синих глаз.

— Вы меня слушаете? Это очень важно. — Эсмонд встал.

— Вы хотите, чтобы я была осторожна и осмотрительна. Я все поняла.

— Я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности. Я бы смог вас защитить, но моя защита оборачивается для вас тюрьмой. Я делаю вас зависимой от себя. Это нечестно, я знаю. Но я ничего не могу с собой поделать. — Эсмонд подошел к Лейле и дотронулся до ее волос. — Я утомляю вас своими требованиями. А с другими — хотя вы и будете работать — это будет развлечением, разве нет? Если не отдых, то по крайней мере какая-то перемена. И удовлетворение от того, что вы идете своим путем. Вам это понравится, я уверен.