Читать книгу ""Черный археолог" из будущего. Дикое поле - Анатолий Спесивцев"

Аркадий весь бой заряжал ружья для более метких стрелков. Врываться на вражескую каторгу, когда там были еще боеспособные янычары, для него было бы самоубийством. Клинком он владел ОЧЕНЬ условно. Его уже начали усиленно натаскивать бывший янычар и польский шляхтич, обучавшийся фехтованию в Венгрии и Италии, но до возможности защитить себя в бою холодным оружием ему было еще очень далеко.

Бой показал высокую эффективность правильно примененной ракеты и бесполезность запущенной не вовремя. Что было решено донести до всех, кто в дальнейшем будет их использовать. Аркадий пообещал, что вскоре, к концу года, будет у казаков и куда более грозное, реально поражающее оружие. Да такое, какого ни у кого нет.

Помимо трофеев казаки гордились освобождением множества пленников. Ведь на веслах каторг сидели в основном христиане. Попаданец также испытывал чистые, незамутненные радость и гордость. Убедительная победа в морском сражении, освобожденные рабы-христиане, не полученное азовским гарнизоном подкрепление… учитывая не слишком большие потери у казаков – однозначно удачное мероприятие получилось. И его заслуга в этом была безусловно.

Приятным добавлением к победе для Аркадия лично стала добыча, что ему с захваченных кораблей причиталась. Среди турок оказались несколько рослых янычар и один ага. Что существенно расширило его гардероб, а небольшая толика денег помогла разнообразить стол, избавив от ежедневного кошмара соломахи или щербы на суше. В морской поход, как выяснилось, казаки не брали с собой воды, а употребляли для восполнения влаги в организме именно доставшие Аркадия изыски казацкой походной кулинарии.

Политика, она и в XVII веке…

Монастырский городок,

12 цветеня 7146 года от С.М. (22 апреля 1637 года от Р.Х.)

Гонец появился на правом берегу Дона под ужин. Выкликнул с острова лодочника, переправившись, вытер насухо лошадей, переплывших реку вплавь вслед за лодкой, и направился к хате, где поселился Васюринский. Аркадий знал об ожидании гонца с Сечи. Случайно заметив его, как раз был на берегу в связи с экспериментами по изготовлению гранат, двинулся за ним. Что-то ему подсказывало, что привез гонец очень важное сообщение.

Хотя шел Аркадий в нескольких десятках метров сзади гонца, судя по мрачной роже Ивана, свою весть он ему выложить уже успел. Аркадий подошел вплотную к другу и спросил вполголоса, хотя никого постороннего, кроме вымотанного вусмерть гонца, вокруг не было:

– Что случилось?

– Павлюк отказался отменять восстание.

– Совсем или оговаривает как-то возможность отмены?

– Можно сказать, совсем. Я так понял из цидулы Трясилы. Подробнее расспрошу гонца после ужина. Пока все характерники, что сюда съехались, соберутся, он успеет поесть и немного передохнуть.

Прочитанное для совета характерников (в который единогласно был включен и Аркадий) письмо Федоровича и рассказ гонца нового для попаданца не принесли. Было ясно, что долго лелеявший план большого восстания против панов кошевой атаман Бут отказываться от мечты не собирается. Все попытки объяснить ему обреченность его затеи, ее вредность, наталкивались на стену непонимания. Не верил гетман посланцам, своим расчетам и надеждам доверял больше, чем предупреждениям и уговорам.

С добрый час совещание толклось на одном месте. Никто не хотел сказать вслух то, о чем надо было говорить. Чтобы спасти тысячи повстанцев, которые напрасно погибнут в обреченном на поражение восстании, надо уничтожить гетмана. Попаданец считал, что ему, для войска запорожского все еще своего условно, такие вещи формулировать не по чину. Другие, вероятно, каждый по своей причине, тоже произнести роковой приговор не желали.

Нашел выход все-таки Аркадий. Вспомнил об обычае русской армии начинать обговаривание решения с младшего из присутствующих. И, рассказав об этом вкратце, предложил использовать его сейчас. Сирко и Богун неохотно согласились.

Приговор все, без исключения, вынесли один. Смерть. А вот как ее оформить, чтоб не расколоть окончательно и без того далеко не единое казачество Малой Руси, думали и говорили полночи. Устраивать переворот было затруднительно. Войско только что вернулось из Крыма, из победного, совместно с крымским ханом похода против буджакских татар. Авторитет у Бута (Павлюка) был высок как никогда до этого. То, к чему он призывал, отвечало чаяниям большинства казаков.

Устраивать кампанию по разоблачению его ошибок и преступлений, пусть даже выдуманных? Так на это необходимо много времени, а восстание уже вот-вот начнется.

Пристрелить его? Но он все время окружен верными сторонниками, стреляющего поймают и ниточки потянутся к организаторам убийства.

В конце концов решили кошевого отравить, одновременно распустив слухи об иезуитском следе этого преступления. Учитывая их репутацию, в такое было легко поверить. Отравления гетман тоже опасался, но кому-то своему, проверенному в борьбе с панами и татарами, такое провернуть было можно. Васюринский и еще два характерника возражали против уж очень «иезуитского» способа убийства. Но эти возражения были отвергнуты большинством. Как и предложение Васюринского вызвать гетмана на дуэль. Большинство над этим примером лыцарства откровенно посмеялось.

Исполнителем решено было попросить стать, к величайшему удивлению Аркадия, самого Богдана Хмельницкого, на совещании не присутствовавшего.

– Он же вроде бы шляхтич? А тайное убийство…

– Среди иезуитов шляхты, в том числе самого высокого полета, полным-полно. Когда надо или припрет, и они умеют забывать про шляхетскую честь.

– Не все! – возмутился Васюринский ответу Жучилы. К счастью, оказалось, что пострадал тот во время недавних испытаний не так уж сильно и уже успел прийти в себя.

– Да никто и не говорит, что все. Но большинство уж точно.

– А вы уверены, что он согласится? Я ведь ему нарассказывал, каким великим он стал впоследствии.

– Уверен. В конце концов, он и сейчас, ОСОБЕННО после твоих рассказов, хочет гетманом стать. И мешающего ему Бута уберет без сомнений. Или он в историю как особенно совестливый вошел?

– Чего нет, того нет. Много чего стыдного за ним числится.

– Значит, будем за ним внимательней поглядывать.

Под конец совещания вкратце обговорили крымский вопрос. Посланец к хану, его родственник по материнской линии, пока вестей не слал. Но надежда, что Инайет поверит посланцу, была. Кстати, хану было сообщено, что именно ему приписано зверское убийство всего посольства султана в Москву. Оставалось надеяться, что ни в какой Стамбул после этого он не поедет, будет с удвоенной энергией воевать с Кантемиром.[27]