Читать книгу "Фрактальные узоры - Пол Ди Филиппо"

Только ему.

Однако, даже осознав в полной мере, насколько преступно сам распорядился возможностями СТП, Кен все-таки не решался отдать кольцо Чаку. Страшно подумать, что способен учинить автомобиль, движимый жаждой мести.

— Давай, давай, нечего выжидать! — Давление стальных челюстей стало невыносимым. — Или ты хочешь, чтобы я перекусил тебя пополам?

Подцепив кольцо отверткой правой руки, Кен снял его с пальца и положил на корпус двигателя.

Крышка капота откинулась.

Кен устало выпрямился и перевел дух, ожидая немедленных перемен. Однако Чак не спешил.

— Вы с девчонками только и могли, что наделать глупостей. — Он презрительно сплюнул. — Так старались подогнать мир под ваши идиотские мечты, что вывели его из равновесия. Потому что вы неудачники, жалкие слабаки! Не могли добиться успеха в той жизни, которая вам дана, вот и решили все переделать. Я — другое дело. Мне нравится добрый старый мир. Пускай в нем есть несправедливость, войны, болезни — мне наплевать! Вам не понять, что…

— Только не говори, что ничего не собираешься менять, — перебил Кен.

— Ну конечно, собираюсь, — ухмыльнулся Чак. — Менять, но не ставить вверх тормашками или заливать сиропом! Чуть-чуть подправить, убрать лишнее, добавить того, что мне по душе, — ничего больше.

— Например, вернуть Никсона.

Чак задумался.

— Нет, он стал слишком упрямым. Старый параноик. Его время прошло. У меня есть кое-кто другой на примете. Отличный способ разделаться с либералами и красными… На выборах семьдесят шестого победят демократы!

Кен вытаращил глаза.

— Ты же их ненавидишь…

— Вот именно. А к концу президентского срока будут ненавидеть и остальные. Пущу к власти этого, как там его, арахисового фермера и сделаю так, что он пустит страну под откос. Инфляция, безработица и все такое прочее, в чем демократы собаку съели. А он будет только причитать, как старая бабка! Что касается внешней политики… Его единственной политикой будет целоваться с Брежневым! А потом, когда народ будет сыт им по горло, я… я поставлю у руля самого консервативного из всех консерваторов!

— Голдуотера?

— Нет. Рональда Рейгана.

— Этого замшелого маразматика из Голливуда? Никогда!

— Никогда? Хе-хе… Посмотрим. И вот тогда-то я займусь страной всерьез! К черту благотворительность и бесплатные кормушки! Мы будем вооружаться как никогда в истории! Финансисты получат полную свободу рук. В верховном суде будут заседать одни только правые фанатики. Когда нам понадобится нефть, мы захватим весь Ближний Восток! И с этой дурацкой Олимпиадой тоже разберусь…

Мир поплыл перед глазами Кена. Он с мольбой посмотрел на Чака.

— Это надолго? Скажи!

— Не знаю. Может, и навсегда. Разве что надоест, тогда дам разок подержать вожжи какому-нибудь еще хлюпику-демократу…

Кен вздрогнул и проснулся.

Свет утреннего солнца заливал комнату. Мона Джей спала рядом, ее земные туфли валялись в дальнем углу. Почему-то сегодня они выглядели жалкими и ненужными, словно стали чужими этому миру, который изменился за ночь.

— Ну и кошмар мне приснился, — пробормотал Кен.

Наклонившись, чтобы поцеловать Мону Джей, он заметил, что кольцо настроения исчезло с ее руки.

Чак и по сей день продолжает носить его.

Фланелевые небеса

1. Любовь моя, революция

Фиби Саммерскуол устало плюхнулась на хромой диван с продавленными пружинами, залитый пивом, потом, слезами и прочими жидкостями. Диван стоял в «комнате отдыха» для музыкантов клуба «Слайм тайм». Стену сверху во много слоев покрывали разнообразные надписи: названия малоизвестных групп, давно распавшихся и сгинувших в пыли десятилетий, призывы к физическому устранению тех или иных исполнителей, глубокие музыковедческие суждения разного толка, а также малопристойные выпады в адрес дирекции клуба.

— Господи, я совсем рассыпаюсь на части, — простонала девушка.

Она была худенькая, с темными глазами, которые казались больше из-за круглых очков в черной пластиковой оправе. Тюлевая юбочка поверх вытертых джинсов, обтягивающий топик из лайкры, замшевые туфли на толстой подошве. Длинные черные волосы перетягивал сзади шнур, используемый для закрепления аудиоусилителей при транспортировке. В целом ее можно было принять за измотанную за день уборщицу, опустившуюся балерину или необычно опрятную уличную женщину.

Подняв руку, чтобы смахнуть пот со лба, девушка обнаружила, что все еще держит барабанные палочки, и бессильно уронила их на пол. В воздухе перед ней материализовалась запотевшая бутылка пива «Сэм Адам».

— Спасибо, Скотт.

— Ты это заслужила, Фиби. Сегодня ты просто великолепна.

Скотт Блуботтл, как всегда, скромно примостился на складном стуле. Круглолицый, в очках с тонкой металлической оправой, он старательно отцарапывал наклейку со своей бутылки гитарным медиатором. На двух остальных предметах из разношерстной коллекции мебели, украшавшей комнату, развалились двое остальных участников группы: Марк по прозвищу Снарк и Упрямый Фрэнк — один плотный и длинноволосый, другой по-волчьи тощий, с горящими глазами и ввалившимися щеками, похожий на одного из малоизвестных немецких экспрессионистов.

— О да! — с энтузиазмом подтвердил Марк звучным певческим голосом. — Особенно в самом конце.

В разговор вступил и Фрэнк:

— Я просто горжусь, что в лучшей из моих вещей играет такой талантливый барабанщик.

Щеки Фиби порозовели от удовольствия.

— Да ладно, ребята, — фыркнула она. — Вы бы сказали это кому угодно после того, как намучились с последним своим сокровищем.

Марк невесело усмехнулся.

— Да, Лонни был просто ужасен.

— Помнишь, как он опрокинулся вместе с табуреткой? — хихикнул Скотт.

Фрэнкс видом недовольного начальника поднял руку.

— Не будем ругать покойников. Давайте лучше сосредоточимся на том, как гениально мы играли сегодня.

— Согласен, — кивнул Марк, привычным движением взбивая волосы кверху. — Какая жалость, что нас слушали не больше десятка человек.

— В вечер понедельника… — робко начал Скотт.

— В последнее время у нас что-то одни понедельники, — проворчал Марк.

Четверо друзей помолчали, погрузившись в горестные размышления об изменчивости, дурном вкусе и оскорбительном равнодушии к достоинствам «Фабрики чудес», проявляемых местной публикой. Наконец Фрэнк заговорил:

— Вообще-то сейчас уже утро вторника. На часах почти три. Следующий концерт состоится в пятистах милях отсюда, а до проверки звука осталось чуть больше суток.