Читать книгу "Письмо Россетти - Кристи Филипс"

И от нежного переливчатого ее смеха сердце так и замерло в груди Антонио. Он вовсе не собирался видеться с ней снова, но едва успел закончить со всеми поручениями, как оказался у дверей ее дома. Глядя на Алессандру, он вспоминал, как часто думал о ней все последнее время, как сравнивал с ней каждую увиденную женщину и в каждой находил какой-то недостаток. А когда наконец увидел Алессандру, наяву она оказалась еще прекраснее.

– А кстати, как это вы снова оказались в Венеции? – спросила она.

– Разве это имеет значение?

– Не хотите говорить?

– Да какое это имеет значение… – повторил он.

Сказать ей, что он снова прибыл сюда как посланник Оссуны, чья задача – передавать письма от герцога маркизу и обратно, нет, это казалось ниже его достоинства. И вообще, лучше уж ей не знать о том, что эти двое общаются между собой. Ведь она и в прошлый раз уже что-то заподозрила.

– Понимаю… – протянула Алессандра. – Не буду больше спрашивать. Давайте продолжим экскурсию. Итак, вы видели Риальто и мерчерии, теперь же мы оказались в самом сердце Венеции. В этой обновленной базилике покоятся останки нашего покровителя, святого Марка, счастливо избежавшего гибели на землях мусульман. Он выбрался оттуда в корзине со свининой. Здесь покоятся также останки и других дорогих сердцу истинного христианина персон. В том числе крохотный пузырек с кровью благословенного Спасителя нашего, довольно большой фрагмент креста, на котором его распяли, часть руки святого Луки, одно из ребер святого Себастьяна. И палец, некогда принадлежавший Марии Магдалине.

– Словом, материала достаточно, чтобы создать нового святого.

– Мраморные колонны у входа на площадь были доставлены из Константинополя почти четыреста пятьдесят лет тому назад и установлены здесь под руководством инженера Николо Баратьери. За огромный вклад в дело обустройства города Баратьери было пожаловано право устанавливать игорные столы, вы видите их здесь повсюду. А вон там, чуть выше, казнят преступников… Видите, между колонн свисает петля виселицы?

– Вы просто потрясающий экскурсовод и так много знаете. Однако, прошу, не надо больше об этом.

– Виселица предназначена для обычных преступников, – игнорируя его ремарку, неумолимо продолжала Алессандра. – Но чуть выше, на холме, находится клетка для провинившихся священников. Их неделями заставляют жить на хлебе и воде. Помню, я еще девочкой была и видела здесь одного такого – посмотреть на него собирались целые толпы. Даже придумали про него песенку, люди распевали ее повсюду. “Жалоба отца Августина”. Мы с братом тоже пели эту песенку, хотя папа всякий раз страшно сердился. Ужасные, жестокие слова о том, как он худеет и тает на глазах, но мы почему-то находили все это очень смешным. А скоро появилась и еще одна, и называлась она “Жалоба женщины отца Августина”. Стала еще популярней. Помню, там были слова о том, как терзается эта женщина – из-за того, что потеряла своего любовника и то наслаждение, что он ей доставлял, – совершенно скандальная, полная непристойностей песенка. Отец строго-настрого запретил нам ее петь.

– Настоящая непристойность – это то, как Венеция обходится со своими священниками, – заметил Антонио. Он явно ее поддразнивал. – Когда уеду отсюда, отправлюсь прямиком в Рим и обращусь там к Папе с просьбой снова отлучить республику от церкви.

– Очередное отлучение? Но Большой совет просто проигнорирует это решение, как делал и прежде. И прикажет священникам продолжать службы в церквах и праздновать все праздники. Известна история об одном священнике, который во время отлучения никак не мог решить, на чьей он стороне, Венеции или Рима, и кому должен подчиняться. И объявил, что не станет выполнять свои обязанности до тех пор, пока не явится Святой Дух и не вразумит его. Ну и ему сразу сообщили, что Святой Дух являлся Совету десяти и вразумил их приговаривать к повешению каждого, кто осмелился выказать неповиновение.

– Что ж, это только лишний раз доказывает мою правоту. Это город каких-то безумцев. – Мимо с хохотом и дикими криками промчалась целая толпа людей в масках. – Просто сумасшедший дом.

– Хотите, уйдем отсюда?

– Да.

Взгляд Алессандры остановился на торговых рядах, где продавали еду.

– Может, тогда пообедаем на берегу лагуны?

На берегу было немного свежо, с моря тянуло прохладным ветерком, зато здесь, на маленьком островке, царили покой и тишина – приятный контраст разгулу и суете центра города. Антонио и Алессандра сидели на нагретом солнцем песке, неподалеку от того места, где мелкие волны лениво набегали на берег. Гондольер, которого с утра нанял Антонио, оставался в гондоле, задумчиво смотрел на близлежащий остров Джудекка. Гондольеры большую часть своего времени проводят в лодках, подумал Антонио. Чем же они занимаются, когда не гребут? Словно в ответ на этот его вопрос гондольер разложил несколько подушек и улегся немного вздремнуть.

– Очень славное местечко, – заметил Антонио.

Алессандра тем временем разворачивала свертки и раскладывала еду: жареного каплуна, сардины с лимоном и травами, батон хлеба, сливовый пудинг. На лицо ее упала прядь светлых вьющихся волос – оба они тотчас сняли маски, как только выехали из лагуны.

– Я приезжала сюда еще девочкой, вместе с братом и кузинами, – сказала она.

– И с тех пор ни разу здесь не бывали?

– Кузины переехали в Падую несколько лет тому назад.

Антонио вспомнил, какая печальная участь постигла отца и брата Алессандры.

– И никаких других родственников у вас в Венеции не осталось?

– Нет. – Она отвязала узкий кожаный футляр, что носила на поясе, достала оттуда столовые приборы. – Не возражаете, если я назначу вас резчиком хлеба и прочего? – спросила она и протянула ему нож.

– Ничуть. А ваша матушка… она тоже умерла? – осторожно спросил Антонио. – Или, возможно, вы не хотите говорить об этом?

– Отчего же. Ее нет на этом свете уже очень давно. Или, во всяком случае, мне так кажется. Она умерла при родах, когда мне было восемь. И я видела все это. Они заставили меня смотреть, потому что я была девочкой и мне следовало знать, как появляются на свет дети. Это было ужасно. Ребенок был огромный, а мама такая хрупкая… они оба умерли. Вы спрашивали, когда были здесь в последний раз, почему у меня нет детей. Всей правды я тогда не сказала. Я предохранялась, потому что очень боюсь родов.

– Можно понять, учитывая ваш печальный опыт, – заметил Антонио. – Могу ли я спросить, раз уж у нас пошел такой откровенный разговор… вам нравится образ жизни, который вы ведете?

– Есть и худшие судьбы, чем быть куртизанкой. Я никогда особенно не стремилась замуж, в отличие от других девушек. Наверное, потому, что ни разу никого еще по-настоящему не любила. В романтическом смысле этого слова. Так что, возможно, я выбрала лучший для себя вариант. – Она отломила кусок хлеба, протянула ему. – Ну а вы? Семья у вас есть?

– Три сестры. Все старше меня, все замужем. Но я вот уже девять лет не видел их.