Читать книгу "Обскура - Режи Дескотт"

Он сомневался, что полиция приложит серьезные усилия, чтобы найти какую-то безвестную комедиантку, жену нищего медика. Поэтому ему не следовало оставаться в стороне.

Минут через двадцать, пройдя несколько улиц, еще довольно оживленных в этот час, Жан оказался на улице Рише. Грохот фиакров и шум голосов представляли разительный контраст с тем состоянием сосредоточенной одержимости, в котором он пребывал.

Глава 23

Обскура имела право уходить из дома одна, но при этом не должна была встречаться с мужчинами. Жюль Энен намекнул ей на это с самого начала. Он снял для нее отдельные апартаменты с тем условием, что каждый вечер она должна быть дома — во всяком случае, возвращаться не слишком поздно. И разумеется, он легко мог выяснить, где она бывает. Разве не достаточно для этого подкупить консьержку? Или нанять кого-то для слежки? Столько предосторожностей, чтобы сохранить ее только для себя — но при этом даже не пользоваться ей! Однако Обскура смирилась и с этими условиями, и со своим вынужденным целомудрием. Она встречалась только с подругами и возвращалась домой не позже полуночи. Какой-то необъяснимый страх мешал ей обмануть своего покровителя и сблизиться с кем-то другим — например, с тем очаровательным молодым медиком, которого она чуть не притащила к себе из «Фоли-Бержер». Его даже не пришлось долго соблазнять: он сразу втюрился в нее без памяти.

Чтобы забыть об установленных для нее ограничениях, она пыталась чаще вспоминать о преимуществах своего нынешнего положения: прежде всего, очаровательная квартирка, спокойная безбедная жизнь, Эктор, ее попугай… Однако зачастую она спрашивала себя, как может такой вялый, бесцветный тип, как Жюль Энен, вызывать у нее страх. Впервые в жизни она встретила человека, в котором чувствовала своего господина, и тот факт, что им оказался именно этот мозгляк, вызывал у нее отвращение.

Она обращала на лицо каждого встречного мужчины растерянный и в то же время провоцирующий взгляд. Растерянность объяснялась ее хрупкостью, внутренним изъяном, который когда-нибудь ее погубит… Провокация была вызвана ее желанием и природным бесстыдством. Такое сочетание сводило с ума одних и обостряло жестокость у других, возбужденных ее показной слабостью. Она всегда умела играть на мужских страстях, благодаря чему вертела своими поклонниками как хотела. Некоторым это нравилось, других, напротив, бесило. И вот теперь, после всего, подчиняться какому-то скользкому типу, который думает только о своих делах и доходах! О, как она его ненавидела!..

…Облокотившись на стойку бара, Миньона заказала еще две порции абсента. Ее болезнь прогрессировала, она чувствовала себя все хуже и пила сверх всякой меры. Несколько раз Обскуре приходилось ее поддерживать, чтобы она не упала, но однажды это все же произошло. Они обе нашли в себе силы над этим посмеяться, однако смех звучал слишком громко, чтобы быть искренним.

Чтобы не обидеть подругу, которой и без того было тяжело, Обскура поднесла к губам рюмку с зеленой жидкостью. Миньона, откинув назад голову, одним глотком выпила свой абсент. В зеркале над стойкой бара Обскура заметила их отражение — они выглядели довольно странной парой. Глядя на помятое лицо подруги, на ее пустые, потухшие глаза — иногда Миньона принималась судорожно ими моргать, — Обскура понимала, что видит свое собственное будущее. Потасканная шлюха, вечно торчащая у стойки бара с очередной рюмкой абсента, в гуще потной толпы, среди грохота музыки, взрывов хохота и редких мужских взглядов, иногда еще задерживающихся на ней, в атмосфере вечного праздника по установленным расценкам, повторяющегося изо дня в день в «Фоли-Бержер»…

Бородатая женщина за стойкой ловко жонглировала бутылками, принимая заказы. Обскура вздрогнула — в зеркале, отражающем ряды бутылок, она заметила человека, который смотрел прямо на нее. Перехватив ее взгляд, он направился к ней. Она тут же отвела глаза, толкнула Миньону локтем в бок и, подхватив ее под руку, повлекла за собой.

— Да что такое? — заплетающимся языком спросила та.

— Какой-то урод собирался подвалить, оно тебе надо?

— П'смотрим… — выговорила Миньона.

И, рассмеявшись своим делано-трагическим смехом, остановилась и обернулась. Обскура тем временем уже проталкивалась сквозь плотную толпу на лестнице, собираясь спуститься в танцевальный зал. Чуть ли не на каждом шагу она встречала знакомых. Новость о том, что она нашла себе богатого покровителя, распространилась среди ее товарок с быстротой лесного пожара. Теперь к ней относились как к выскочке, превратившейся в благополучную буржуазку, и ей приходилось выдерживать завистливые взгляды всех тех, кто ничего не знал о том, как в действительности обстоят у нее дела.

Внизу музыка была еще громче, а толчея — еще сильнее. Обскура оглянулась. Миньоны уже не было видно. Неужели ушла с их преследователем? Обскуре было жарко, а постоянно скользившие по ней восхищенные мужские взгляды только раздражали, поскольку она не имела права ничем на них отвечать. Выпитый абсент, сутолока, шум голосов и грохот оркестра — все это действовало ей на нервы. Она чувствовала себя чужой в этой толпе ночных гуляк и танцовщиц, которая так долго была ее родной стихией. Слишком много шума, ярких красок, рекламных афиш, соблазняющих идиотов дрянными товарами… А ведь когда-то, впервые оказавшись в этом месте, она была в полном восхищении, словно попала в сказку… Но сейчас громкие восклицания, смех и оживление людей, среди которых она находилась, были ей абсолютно чужды. Она слишком много выпила, у нее разболелась голова. Обскура подумала, что свежий вечерний воздух и относительная тишина на улицах будут сейчас как нельзя более кстати.

Когда она пробиралась к выходу сквозь поток новоприбывших, до нее донесся какой-то необычайно громкий шум с верхней галереи, расположенной прямо напротив сцены, где сейчас выступали акробаты.

Она обернулась, запрокинула голову и в тот же миг встретилась взглядом с человеком, которого сразу узнала. Доктор Корбель. Она должна была догадаться, что он вернется сюда, чтобы ее разыскать… Машинально Обскура поправила черный шелковый цветок далии в волосах, затем снова повернулась к выходу.

Жан почувствовал, как сердце резко подскочило в груди. Вот уже полчаса он бродил по залам «Фоли-Бержер» в поисках Обскуры, бесчувственный к окружающему шуму, громкой музыке, толчее и прочим неудобствам. Между тем даже незначительная деталь окружающей обстановки напоминала ему тот вечер, когда он и молодая женщина пришли сюда вместе; его неудержимо влекло к ней, когда она склонялась к нему и он чувствовал ее дыхание на своей щеке; в конце концов она, неожиданно подхватив его под руку, увлекла за собой к выходу, а потом — в лабиринт прилегающих улиц, по которым он шел за ней, почти не разбирая дороги… Сейчас, без нее, он замечал все, что было в этом месте фальшивого и искусственного, и бородатая женщина за стойкой бара, среди бокалов и разноцветных бутылок, казалась ему обычным уродцем с сельской ярмарки.

Услышав его наполовину заглушённый крик, донесшийся с галереи, Обскура обернулась, но, узнав его, почти тотчас же отвернулась снова, перед этим, однако, мгновенным непроизвольным жестом поправив цветок в волосах. Когда Жан увидел, с какой поспешностью она направляется к выходу, под ногами у него словно разверзлась бездна: он одновременно ощутил ужас, панику, разочарование, отчаяние, — и весь этот поток разнообразных чувств подхватил его и повлек следом за ней, чтобы успеть настичь ее, пока еще не поздно. Расталкивая толпу локтями, наступая кому-то на ноги, он не видел лиц, не замечал насмешливых взглядов женских подведенных глаз, не слышал несущихся ему вслед проклятий и продолжал прокладывать себе путь по лестнице, сверху донизу заполненной людьми. Один раз он едва не оступился и лишь чудом сохранил равновесие, удержавшись от падения. Когда он наконец оказался на первом этаже, всего в нескольких метрах от того места, где заметил Обскуру, ее там уже не было.