Читать книгу "Тёмный рыцарь - Пол Догерти"

— Отчего же?

— Ты — тот, кто охотится за Уокином? Так? Еще генуэзец? И другие? — Она грациозно передернула плечами. — До меня доходят слухи. Генуэзец слишком скользкий. А твои братья-рыцари, они ведь англичане, вполне могли сражаться с Уокином. Более того, — она указала на орденское подворье, — слуги здесь наблюдательные. Они говорят, ты честный человек, только одинокий. Неужели ты не можешь уделить мне немного времени? Я буду ждать в трактире. Зовут меня Алиенора, — и пошла прочь, постукивая по булыжникам красивыми башмачками на высоком каблуке.

Де Пейн закрыл глаза, прошептал охранительную молитву, потом поспешил к себе в келью. Надел перевязь, закутался в тяжелый плащ и торопливо вышел на улицу. Переулок Патерностер был ему знаком — это было действительно рядом, да и посещали этот трактир только люди благородные и богатые. Он протолкался сквозь уличную толпу, отгоняя пинками попрошаек, пьяниц и назойливых купеческих приказчиков в плащах, отороченных дешёвым мехом. Торговки рыбой расхваливали кефаль, миногу, макрель, сельдь и раков. Другие торговцы зычно возвещали, что у них имеются блюдца, солонки, подсвечники, корзины, корыта, чаши. Рыночный надзиратель, стоя на своей тележке, строго предупреждал: запрещено покупать древесный уголь впрок; запрещено торговать товаром, за который не уплачена рыночная пошлина. Звонили колокола, царила обычная утренняя суматоха, в харчевнях и бакалейных лавках предлагали пироги и угрей, свиные отбивные, сыр с чесноком. Перед глазами полыхали всевозможные краски, а нос вдыхал всевозможные запахи: от зловония сточных канав до аромата чистого пчелиного воска.

Рыцарь добрался до нужного переулка. Двигался он осторожно: булыжники мостовой были уложены наклонно по обе стороны узкой сточной канавы, тянувшейся точно по середине улочки. Даже в этот ранний час все было завалено распространяющими смрад отбросами, и золотари заваливали кучи нечистот целыми лопатами едкой селитры. Де Пейн распахнул двойные двери «Повелительницы солнца» и оказался в просторном обеденном зале, пол которого был устлан свежим камышом, а узкие оконца и беленные стены завешаны красными и зелеными полотнищами.

— Желаете чашу виноградного вина? — К нему спешил хозяин трактира, вытирая о фартук короткие мясистые пальцы. Он свободно говорил на норманнском французском, а маленькие хитрые глазки сразу оценили плащ тамплиера и его меч. — Виноградное вино прозрачное и чистое, как слезы кающегося, — сообщил он. — Оно поражает, как молния, а вкусом превосходит миндаль. От него становишься проворным, как белка, и игривым, как маленький козленок.

— Где Алиенора? — требовательно спросил де Пейн.

Хозяин почтительно поклонился и указал обеими руками в сторону лестницы.

— Сюда, сэр.

Комната, в которую вошел де Пейн, была просторной, потолочные балки аккуратно выкрашены черным и расцвечены красочными знаками зодиака. Стены покрыты светло-желтой штукатуркой и занавешены. Одно маленькое оконце было открыто, другое затянуто плотной желтой материей. Немногочисленная мебель была изысканной. На полу лежали толстые ковры из шерсти, а свечи в богатом канделябре давали достаточно света. Алиенора сидела на ложе, на одеяле куньего меха, затканном изображениями птиц, зверей и цветов. Рядом с нею, на табурете, стояла позолоченная клетка с коноплянкой на жердочке. Женщина кормила птицу крошками с блюдца; она поднялась, когда хозяин трактира громко объявил: «Знатный и благородный посетитель!» — а затем тотчас удалился, притворив дверь.

— А ты знатен, достойный господин де Пейн? — спросила она с улыбкой.

Снизу, с улицы, донесся звук погребального рожка. Алиенора быстро подошла к открытому окну и подозвала де Пейна к себе. Руками в перчатках она сжала чашу с тлеющими углями, не отрывая взгляда от двигавшейся по переулку похоронной процессии.

— Хоронят рыцаря. — Она указала на лошадь, взнузданную и оседланную, но без всадника, на шлем, щит и перевязь с мечом, которые свисали с луки седла.

За боевым скакуном шел священник с чашей святой воды, а за ним — служки с курящимися кадилами и пономари со свечами и крестами. Дальше шли родственники и друзья покойного, все в черном, с зелеными ветвями, тихо напевая заупокойные псалмы.

— «In media vitae sumus in morte»[121]— прошептала Алиенора.

— Уж не знаю, насколько я знатен, — ответил на ее вопрос де Пейн, — но жизнь, без сомнения, многолика, и смерть — часть ее. Моя госпожа, вы просили о встрече, чтобы рассказать о преступнике Уокине?

— О преступнике Уокине? — Она расхохоталась. — Доблестный рыцарь, я куртизанка, дочь весьма достойных родителей. В ранней юности меня заперли в монастыре в качестве послушницы — до тех пор, пока… Не важно. — Она пожала плечами. — У каждого есть своя история. Теперь же, тамплиер, я живу здесь. Я хорошо знакома с миром мужчин и вижу своих посетителей насквозь. Развлекаю священников, иерархов Церкви и даже тамплиеров. В их числе — Генри Уокина, владетеля поместья Борли в графстве Эссекс. Уокин был человеком смятенным, тамплиером, которому приходилось бороться с зовом плоти. Часто он проигрывал в этой борьбе, а потому приходил ко мне в те недели, когда ожидал корабль, чтобы отплыть в дальние края.

— Что же дальше?

— Он чернокнижник? — спросила она насмешливо, передавая де Пейну чашу с углями, чтобы и он мог согреть руки. — Колдун, чародей? Говорим ли мы об одном и том же человеке? — Алиенора заговорила возбужденно. — Глупости! Уокин — всего лишь человек, которого одолевали плотские страсти, и больше ничего.

Она улыбнулась де Пейну, когда он возвращал ей чашу. Рыцарь выглянул в окно — какая-то тень метнулась с той стороны улицы, перепрыгнув через сточную канаву. Алиенора тем временем присела на край ложа, знаком приглашая Эдмунда сесть рядом. Он сел, покраснев от смущения, когда его меч запутался в складках одеяла, и тут же вскочил, чтобы снять перевязь. Внезапный стук в дверь заставил де Пейна вздрогнуть.

— Господин, — загремел голос хозяина. — Вино подавать?

— Подожди… — Она пошла к двери.

Де Пейн вспомнил метнувшуюся по улице тень, пустой обеденный зал… Он ведь не заказывал вино!

— Стой, не подходи! — Эдмунд бросился на пол.

Дверь с треском распахнулась, ворвались два человека в капюшонах и масках. Оба упали на одно колено и спустили тетивы своих арбалетов. Две короткие стрелы поразили Алиенору — одна ударила в грудь, другая изуродовала лицо. Де Пейн нащупал перевязь и поднял глаза. Оба негодяя уже удрали. Он вскочил на ноги и бросился в погоню. Алиенору, умершую мгновенно, невозможно было узнать: лицо превратилось в сплошное месиво из клочков кожи и раздробленных костей, заливаемое потоками крови. Одна глазница опустела. Рыцарь отвернулся, прыгнул к двери и скатился по залитой кровью лестнице. Убийцы отнюдь не были склонны к милосердию. На середине лестницы лежал хозяин с перерезанным горлом, руки и ноги еще подергивались, глаза вылезли из орбит. В зале так никого и не было. Краем глаза де Пейн увидел перепуганные физиономии, белые как мел, высовывающиеся в приоткрытую кухонную дверь. Он выбежал на улицу. Прохожие уже останавливались, глядя на вход в трактир. Он повернулся влево, вправо. Никого из нападавших не видно, убийцы в черных капюшонах буквально испарились.