Читать книгу "Легенда - Мари Лу"

«Спокойно». Я слабо улыбаюсь и как ни в чем не бывало смотрю на экран.

— Почему ты спрашиваешь?

— Я заезжал к тебе около двух часов ночи. Долго стучал в дверь, но мне никто не ответил. Судя по лаю, Олли находился в квартире, а значит, ты с ним не гуляла. Куда ты уходила?

Я перевожу на Томаса спокойный взгляд.

— Мне не спалось. Я поднялась на крышу и смотрела на улицы.

— Ты не взяла с собой наушник. Я пытался связаться с тобой, но слышал лишь помехи.

— Правда? — Я качаю головой. — Наверное, всему виной плохая связь, потому что я его взяла. Прошлой ночью было довольно ветрено.

В ответ Томас кивает.

— Должно быть, ты очень устала. Лучше попроси командира Джеймсон, чтобы она тебя не загружала.

На этот раз я хмурю брови и задаю вопросы сама:

— А что ты делал у меня под дверью в два часа ночи? Что-то срочное? Я не пропустила какое-то сообщение от командира Джеймсон?

— Нет-нет. Ничего подобного. — Томас робко улыбается и зарывается рукой в волосы. Не понимаю, как можно вести себя так беззаботно, зная, что твои руки в крови. — Если честно, я тоже не мог заснуть. Все думал, как ты, должно быть, переживаешь. Хотел сделать тебе сюрприз.

Я глажу Томаса по руке.

— Спасибо. Со мной все будет в порядке. Завтра утром Дэя казнят, и мне станет гораздо легче. Как ты и сказал, ждать уже недолго.

Томас щелкает пальцами.

— О, вот что еще я хотел сказать тебе вчера ночью. Вообще-то я не должен… мы хотели устроить сюрприз.

Сейчас мне совсем не до сюрпризов, но я изображаю на лице заинтересованность.

— Вот как? И что же это?

— Это предложила командир Джеймсон. Она уже получила одобрение у суда. Наверное, до сих пор злится из-за того, что Дэй укусил ее за руку, когда пытался сбежать.

— Получила одобрение на что?

— А, вот и новость. — Томас бросает взгляд на экран и показывает на высветившуюся рекламу. — Мы переносим время казни Дэя.

Реклама является всего лишь электронной листовкой, неподвижной картинкой. Выглядит празднично. Голубой текст и фотографии на фоне бело-зеленого фона с узором. В центре — фотография Дэя. «В ЧЕТВЕРГ, 4 НОЯБРЯ, В 17:00 НА ЭКРАНАХ ПЛОЩАДИ ПЕРЕД БАТАЛЛА-ХОЛЛ БУДЕТ ТРАНСЛИРОВАТЬСЯ КАЗНЬ ДЭНИЕЛА ЭЛТАНА УИНГА. ВХОД СВОБОДНЫЙ. ЧИСЛО МЕСТ ОГРАНИЧЕННО».

Воздух покидает мои легкие. Я перевожу взгляд на Томаса:

— Сегодня?

Томас широко улыбается:

— Этим вечером. Хорошо, не правда ли? Тебе не придется мучиться еще лишний день.

Я отвечаю радостным голосом:

— Хорошо. Рада слышать.

Однако мои мысли мечутся в панике. Командир Джеймсон уговорила суд провести казнь на целый день раньше. Само по себе необычно. Теперь Дэя расстреляют всего через десять часов, сразу как солнце начнет садиться. Я не смогу освободить Джона: целый день уйдет на приготовления перед казнью. Даже время изменено. Патриоты не смогут сегодня со мной встретиться. У меня не будет времени достать для них военную форму.

Я не могу помочь Дэю сбежать.

Но это еще не все. Командир Джеймсон намеренно мне об этом не сообщила. Если Томас знал об изменениях ночью, значит, она рассказала ему о них вчера поздно вечером, перед тем как отправить его домой. Почему она не захотела говорить со мной? Я ведь должна радоваться таким новостям, радоваться тому, что Дэй умрет на двадцать четыре часа раньше запланированного. Неужели командир Джеймсон что-то подозревает? Не доверяет мне? Возможно, она хотела проверить мою реакцию? Скрывает ли Томас что-то от меня? Может, он лишь притворяется, что ничего не понимает? Или командир Джеймсон держит в неведении и его?

Начинается фильм. Хорошо, что мне больше не нужно разговаривать с Томасом и я могу подумать в тишине.

Нужно изменить план. Иначе парень, который не убивал моего брата, сегодня погибнет.

Дэй

Наступление времени казни сопровождается не фанфарами, но редкими раскатами грома, которые доносятся с улицы. Конечно, из своей камеры с пустыми стальными стенами, камерами безопасности и нервными солдатами я ничего не вижу и могу лишь догадываться, как сейчас выглядит небо.

В шесть утра солдаты расстегивают на мне наручники, освобождая из цепей. Такова традиция. Прежде чем преступник встретится с расстрельной командой, его лицо покажут на больших экранах площади перед Баталла-Холл. Цепи снимают, чтобы он мог как-то развлечь зрителей вместо того, чтобы несколько часов сидеть у своей стены. Я уже видел такое раньше. И зевакам на площади это нравится. Обычно происходит что-нибудь необычное: в последние часы решимость преступника дает трещину, он умоляет стражу отпустить его или отсрочить казнь. Иногда преступник пытается сбежать. Никому этого еще не удавалось. Сначала ваше изображение скармливают толпе, а когда приходит время казни, переключаются на внутренний двор Баталла-Холл, где расположена команда расстрела, и транслируют, как вы встаете лицом к палачам. Когда раздадутся выстрелы, зрители на площади будут замирать и вскрикивать. Иногда от удовольствия.

Эту сцену будут повторно показывать на экранах еще несколько дней подряд.

Я мог бы ходить по камере, но вместо этого просто сижу у стены, положив локти на согнутые колени. Мне не хочется кого-то развлекать. От возбуждения и ужаса, ожидания и тревоги болит голова. Медальон оттягивает карман. Я не могу перестать думать о Джоне. Что с ним сделают? Снова и снова в голове звучит обещание Джун о помощи. Должно быть, она спланировала и побег Джона. Я надеюсь.

Помогая мне сбежать, Джун испытывает свою судьбу. Изменение даты моей казни тоже не способствует благоприятному исходу. От мысли о том, какой опасности подвергает себя Джун, болит в груди. Интересно, что она выяснила. Что могло ранить ее так сильно и заставило выступить против Республики? А если Джун солгала? Хотя зачем ей лгать о том, что она меня спасет? Возможно, я ей небезразличен. Я смеюсь над самим собой. Что за мысли в такое время? Может, мне удастся украсть с ее губ прощальный поцелуй, прежде чем я вступлю во двор.

Одно я знаю точно: даже если план Джун провалится, даже если меня изолируют и не будет союзников, когда меня поведут на расстрел… я буду бороться. Я собираюсь прогрызать себе путь к свободе, насколько хватит сил. Чтобы остановить меня, им придется начинить мое тело пулями. Я судорожно вздыхаю. Храбрые мысли, но готов ли я им следовать?

У солдат, которые стоят в моей камере, больше оружия, чем обычно. Кроме того, на них противогазы и бронежилеты. Никто не рискует отвести от меня взгляд. Они и правда считают, что я совершу какое-нибудь безумство. Я смотрю в камеры безопасности и представляю толпу на площади.

— Наверное, вам это нравится, ребята, — говорю я спустя некоторое время. Солдаты переминаются с ноги на ногу. Некоторые берут меня на мушку. — Тратите целый день, глядя, как я неподвижно сижу в своей камере. Как весело.