Читать книгу "Орион и завоеватель - Бен Бова"

Меня сотворили, чтобы повести отряд воителей, подобных мне, на твердыни каменного века, в которых засели неандертальцы. Выследить всех до последнего и убить – убить! – мужчин, детей и женщин. Чтобы потом так называемый хомо сапиенс унаследовал не только Землю, но и все пространство и время, которые и составляли континуум. Мои творцы являлись потомками людей, которых они сотворили и отослали к началу времен.

Но всякое воздействие на континуум порождает ударные волны, которые нелегко успокоить. Постоянные вмешательства творцов в течение времени заставляли их каждый раз гасить возникавшие в результате их трудов колебания. Иначе континуум рассыпался бы, словно пораженный лазерным лучом хрустальный кубок, а сами они навсегда исчезли бы из пространства-времени.

Творцы привязали себя к колесу жизни… Бесконечная жизнь требовала бесконечной борьбы. Но они привязали вместе с собой и меня, своего слугу и посланника, в различных временах и пространствах исполнявшего их поручения. Творцы не учли лишь одного: что тварь осмелится полюбить одну из них и что богиня ответит взаимностью.

Я служил творцам потому, что был сотворен для этого. И часто не имел выбора; их власть подавляла мою волю. Но я помнил: мне не раз удавалось противостоять им и побеждать. Неандертальцы по-прежнему населяли собственную ветвь континуума – потому что так решил я. Троя пала – но потому что мщения жаждал я, а не Ахиллес. Я постепенно копил силы и знания. Даже надменный Атон признавал, что я становлюсь равным богам.

Вот почему они стерли мою память и сослали меня в это пространство и время – чтобы отделаться от меня! Чтобы освободить мой ум от способностей, которые я приобретал ценой страданий на протяжении множества жизней. Чтобы убрать меня с пути, пока я не потребуюсь вновь. Я любил Аню, но теперь и она требовала, чтобы я повиновался жестокой и коварной Гере, не считаясь с собственным мнением и чувствами. Однако разве можно повиноваться кому бы то ни было, насмерть оледенев под снегом на вершине высокого Арарата?

24

Не чувствуя течения времени, я долго покоился в запредельном холоде и мраке. Я ничего не видел, не слышал и не ощущал. Сознание, угасая по мере того, как охлаждалось тело, обращалось к представлениям Кету о нирване. Неужели наконец и меня ждет освобождение от всех чувств, желаний и потребностей… окончательное забвение?

И вдруг, покоясь во мраке, я забеспокоился, тревога переросла в панику; мне грезилось, что я падаю, пронзая небесную пустоту, подобно метеору, а потом ощутил, что лежу на какой-то неровной поверхности. Что-то твердое упиралось в мой крестец. Холод исчез. Ощутив всей кожей тепло, я тотчас открыл глаза.

Я стоял на скалистом склоне лицом к бурному темному морю, тяжелые волны гневно били в черные скалы, взметая вверх фонтаны брызг. Ветер нес запах соли, и, вдыхая свежий морской воздух, я сел у скалы, стараясь забыть о смерти и пытаясь привыкнуть к новому существованию. За скалами начинался узенький серпик песчаного пляжа, упиравшийся в крутые утесы. День был пасмурный, но не холодный. От воды веяло теплом. Деревья на гребне холма шелестели под порывами ветра. Натиск ветра согнул их стволы, искривил сучья, уподобив пальцам больного артритом старца.

Ощутив себя сильным и бодрым, я резко вскочил на ноги. Нетрудно было понять, что теперь я нахожусь не только далеко от Арарата, но, быть может, даже в другой эре. Оглядев себя, я увидел, что одежда моя теперь состоит из короткой кожаной юбки и кожаного жилета, почерневших от пота и потрескавшихся от старости. Кинжал оказался на месте – на бедре под юбкой. Скрещенные на голенях кожаные ремешки удерживали грубые сандалии. Где я и почему меня перенесли сюда? Вдоль склона к узкой и изогнутой полоске белого песка спускалась тропа, по берегу пролегала узкая дорога.

Я направился к ней, размышляя над тем, кто прислал меня в эти края и зачем. Гера, Золотой, Аня или кто-нибудь из творцов?..

Оказавшись возле дороги, я представил себя слепцом, который наугад разыскивает путь в незнакомых краях. Направо дорога уходила вдоль берега, а потом исчезала в расщелине между двумя скалистыми утесами. Слева же, вдалеке, она шла в глубь суши, поднимаясь к горам.

Я решил пойти направо. На узкую полоску песчаного пляжа накатывались достаточно кроткие волны, но впереди прибой с громогласным ревом бился о черные скалы. Людей вокруг не было видно, и я даже заподозрил, что Гера или Золотой сослали меня во времена, когда человечество еще не существовало. Впрочем, разглядывая дорогу, я увидел, что ее протоптали ноги людей, а не животных. Кое-где попадались параллельные колеи, оставленные колесами.

Пока я шел, солнце опустилось к зловещим серым облакам, сгрудившимся над еще более серым морем. Миновав утес, дорога обогнула другой песчаный серпик. Должно быть, весь берег усеивали такие крохотные пляжи, прятавшиеся среди гор. Море наверняка кишело рыбой, но никаких снастей у меня не было. Поэтому, когда показавшееся мне кровавым и разбухшим солнце прикоснулось к краю воды, я направился к вершинам холмов, чтобы найти что-нибудь съедобное, и, когда стемнело, уже сидел перед небольшим костерком, обжигая в его пламени конец грубо оструганного копья и переваривая обед: полевую мышь и зеленые фиги.

С рассветом я отправился дальше по прибрежной дороге, положив на плечо самодельное копье. Вскоре я пришел к развилке; одна ветвь дороги тянулась вдоль берега, другая уходила в сторону – в горы. Я предпочел горную дорогу, решив, что она непременно должна куда-нибудь привести меня. Но прошла уже часть дня, а я еще никого не встретил.

"Странно, – подумал я. – Должно быть, не одно столетие люди топтали эту дорогу, сделав ее гладкой и ровной, если не считать рытвин, оставленных в ней колесами повозок и телег".

Поднявшись на крутой холм, я увидел под ярким высоким солнцем город за крепкими стенами. И сразу понял, почему заброшена эта дорога: возле стен расположилось небольшое войско. Невольно мне вспомнилась Троя… хотя эта крепость находилась вдали от моря и осаждавшие устроили лагерь не на берегу возле своих кораблей.

Поразмыслив, я все-таки решил идти к военному стану.

"Причину того, что меня отправили сюда, лучше искать именно там, – рассудил я. – Скорее всего, я кому-то понадобился для новой войны".

Дисциплина в лагере была не на высоте, если даже сравнивать с лагерем Филиппа возле Перинфа. Воины в полном вооружении расхаживали повсюду, однако единого стиля в оружии и одежде я не заметил. Впрочем, почти все они носили кожаные куртки и имели бронзовые мечи.

Наконец меня заметил воин в бронзовом панцире:

– Стой! Стой! Кто ты и что делаешь здесь?

Широкоплечий, с черными словно обсидиан глазами, он был молод, и на подбородке его рос кудрявый пушок.

– Я чужой в этих краях, – отвечал я. – А зовут меня Орион.

Меня обступили, разглядывая. Откровенно говоря, выглядел я неважно.

– Где ты добыл такое копье? – ухмыльнулся один из воинов. – Должно быть, его ковал Гефест?