Читать книгу "Тротиловый эквивалент - Лев Пучков"

— Не пускать? — уточнил Петрушин, оборачиваясь к Иванову.

— Хозяин, — Иванов пожал плечами. — Где хочет, там и ходит. Почему не пускать?

— Второй, заканчивай, — буркнул Петрушин в рацию. — Дед к тебе идет, значит, там чисто.

— Ну и что — дед? — ответил Глебыч. — Это такой мерзавец, что родную мать не пожалеет, в случае чего. А уж чужого деда... Чуток осталось, потерпите. Пару минут еще...

Наши дамы разом примолкли и с почтением уставились на деда, направлявшегося к «гостевому» дому. Хозяин, одно слово. Тут у них с этим строго.

А я сфокусировался на младшенькой. Девчонке лет четырнадцать, симпатичная такая, глазастая. Сейчас младшенькая окончательно сдавала бывшего постояльца и заодно, до кучи, вранье всего бабьего выводка. Она долго смотрела на одну из фотографий Шаха — с аккуратной бородкой и короткой прической (Серега скомпилировал), затем выразительно вздохнула и поправила непослушную челку, спрятав ее под платок. Как перед зеркалом. Глазки стали влажными, носиком шмыгнула зачем то...

— Что и требовалось доказать, — я с плохо скрываемым торжеством посмотрел на Лизу. — В общем то, домик теперь не обязательно досматривать.

Да, дорогой мой, все в цвет. Сдали тебя дамы, неуловимый ты наш. Ты здесь жил и к тебе неплохо относились. До того неплохо, что теперь вздыхают и шмыгают носом, глядя на твое фото. А ты ведь всего несколько часов назад слинял, красавец! Ты чего такого сделал, маньяк, чтобы этак растревожить подростковую душу?

— Ты че там затих, Второй? — в очередной раз потеребил Глебыча Петрушин. — Пара минут давно кончилась... Второй?

— Все? — уточнила Лиза.

— Да, я же сказал...

— Отлично, — Лиза достала сигареты и закурила.

Выражение глаз наших дам резко стало осуждающим. Типа, не ожидали. Так ты, оказывается, только прикидывалась скромницей?

— А теперь уже без разницы, — пожала плечиками Лиза, собирая фотографии. — Так что, гостиницу смотреть не будем?

— Да там Глебыч что то застрял...

Где то на улице, вне двора, послышался негромкий звук работающего двигателя. Мы разом навострили уши.

— Движение, — сообщил по рации Серега.

— Транспорт? — уточнил Петрушин.

— Белая «Нива», — подтвердил Серега. — Из соседней усадьбы, следующей за вашей, выехала белая «Нива». Пятидверная. Направляется к противоположной от нас оконечности села. Короче, уезжает. Она пока у нас в секторе.

— Деды перетерли, и «Нива» уехала, — нахмурился Вася. — Может, пока в секторе, пусть Саня шмальнет?

— Ты чего такой кровожадный? — вмешался Иванов. — А если там просто дед?

— А если он поехал доложить «духам», что мы здесь?

— А вот этого мы наверняка не знаем, — покачал головой Иванов. — И палить наобум не имеем права — не простят. Поэтому давайте побыстрее закруглимся и...

— Второй! — обеспокоился Петрушин. — Второй, ты заснул там, что ли?

Глебыч молчал.

— Аккумулятор... — предположил Вася.

— Исключено, — покачала головой Лиза. — Перед выездом всем заряженные вставила.

Петрушин переглянулся с Васей, и они без лишних слов рванули к «гостевому» домику. Мы с Ивановым последовали за ними...

В «гостевом» было две комнаты — спальня и зал, плюс небольшая прихожая и кухонька. Глебыч стоял в зале, спиной ко входу, и напоминал какую то неуклюжую статую. Плечи опущены, голова застыла в одной точке, щетинистая макушка слегка подрагивает... В зале было два окна, одно из них распахнуто настежь, тихонько покачиваются тюлевые занавески... Следов, однако, на подоконнике не было...

— Стой, — едва слышно прошептал Глебыч. Все мгновенно замерли на месте, кто где оказался: мы с Ивановым на пороге прихожей, Вася с Петрушиным — у двери в зал.

— Не трогайте меня, — очень униженно попросил Глебыч. — Стол...

— Чего? — так же шепотом переспросил Петрушин.

— «Нива» ушла, — дисциплинированно доложит ли наши рации голосом Сереги. — Вы бы поторопились...

— Стол подвиньте, — прошептал Глебыч. — Поставьте передо мной. Только тихо, не заденьте меня...

Вася с Петрушиным потащили из угла стол. Мы с Ивановым обошли Глебыча и полюбовались на картинку.

Несведущего товарища картинка бы не впечатлила. В руках Глебыч держал обыкновенный с виду ватерпас. Для далеких от плотницкой деятельности напомню: это такой прибор для проверки горизонтальности и измерения небольших углов наклона. Небольшой деревянный брусок со стеклышком посередке.

Сейчас Глебыч держал этот брусок так бережно, словно это была самая дорогая для него в мире вещь. Под стеклышком тихонько подрагивал пузырек. Чуть вправо — чуть влево...

— Бумага, — прошептал Глебыч, когда Вася с Петрушиным установили перед ним стол. — Надерите бумаги, положите с обеих сторон.

— Зачем бумага? — обескураженно спросил Вася. — Куда — «с обеих»?

— На стол, — Глебыч очень осторожно вздохнул — в три приема. — Если горизонт кривой, буду подкладывать.

В тумбочке лежали несколько чистых тетрадей.

Вася надрал листов, разложил на столе с обеих сторон.

— Ближе, — тихо скомандовал Глебыч. — Еще... Просвет пятнадцать сантиметров. Так... Ближе. Чтобы под основания ладоней попали...

— Готово, — Вася закончил работу и отступил от стола. — Может, я останусь? Помогу бумагу подсовывать...

— Кыш шш! — злобно прошипел Глебыч. — Валите отсюда, живо...

Дважды нас просить не пришлось — спустя несколько секунд все высыпали во двор и прилипли к стене дома.

— «Нива» ушла? — запоздало уточнил Петрушин переполненным жаждой убийства голосом.

— Я же доложил, — рация выдала отчетливый флюид недоумения. — Вы выдвигаетесь?

— А я сказал — мочить, — напомнил Вася. — Почему вы меня никогда не слушаете?

В этот момент калитка распахнулась. В проеме возник дед — хозяин усадьбы.

Посмотрел на нас, как на придурков, хмыкнул в бороду и заковылял к крыльцу.

— Я что то не понял... — потерянно пробормотал Иванов. — Как такое могло получиться?

— А это мы сейчас спросим, — Петрушин, непроизвольно пригнувшись, миновал дверной проем «гостевого» дома и метнулся к крыльцу хозяйской хаты. — А ну иди сюда, пидор ты старый...

— Ваааа!!! — дружно взревели дамы, плотным кольцом облепляя нашего богатыря и мертвой хваткой вцепляясь в его одежду. — Вааууу!!!!

Ну вот, хоровое выступление все же состоялось. Ох и не завидую я сейчас Петрушину!

— Да оставьте вы деда, — из дверей «гостевого» дома выплыл постаревший лет на десять Глебыч и обессиленно прислонился к косяку. На лбу его подрагивали крупные градины пота. — Это я. Я во всем виноват. Надо же — как ребенка...