Читать книгу "Возьми удар на себя - Фридрих Незнанский"

Вот и поддержал, рыжий дурак. Вот и поддержал…

Михаил спустился в кухню и, автоматически включив кофеварку, заправленную с вечера, вставил на место чашку. Потом присел за стол и погрузился в свои невеселые мысли.

Да, поначалу все это напоминало какую-то пусть и опасную, но игру: мало ли на свете остросюжетных игр в том же Интернете?.. Катя после суда замкнулась на какое-то время целиком и полностью. То есть он так думал, что замкнулась: на самом деле, разрываемая изнутри ненавистью, она тщательно обдумывала все то, что затем они осуществили вдвоем… А поначалу он и не понял и даже обрадовался, дурак, когда Катя вдруг заявила, что сегодня вечером отправляется в клуб «Сапфир», облюбованный местной молодежью, с Валькой Кошечкиным. Разве что удивился выбору сестры: такие парни за ней бегали, а она выбрала Валентина, сына их завучихи, мягко говоря, красотой и умом не блещущего… Впрочем, на вкус и цвет…

Его заблуждения хватило на два дня, именно столько оно и длилось. Вечером, точнее, уже ночью второго из них Катя, вернувшись из клубешника, проскользнула к брату в комнату и, разбудив Михаила, выложила ему все: и сам замысел, и то, каким образом намерена его осуществить! Она ни секунды не сомневалась, что может рассчитывать на Мишину помощь: ведь речь шла о папе!.. О том, чтобы достойно расплатиться с подонком, отнявшим у них, а не только у нее, Кати, папку, без которого вся жизнь пошла вразнос, без которого жить почти невозможно… Оставить все как есть — подлость и предательство по отношению к отцу, а этот хлюпик Хватан доходчиво объяснил им всем, что апелляции если что и дадут, то сущий мизер, а главное — ТОТ ПОДОНОК будет и дальше жить себе преспокойно, словно и не он подставил их папку, словно не он разрушил их жизнь… Где справедливость, где?!

— Справедливость зависит от людей! — Глаза Кати горели в полутьме комнаты, почти светились, и Михаилу тогда на какое-то мгновение сделалось страшно. — От нас с тобой, Мишка!.. Если я не расплачусь с тем гадом — жить не смогу!

Он всмотрелся в лицо сестры, абсолютно белое, какое-то неживое в свете луны, заливавшем комнату, и понял, что, попытайся он сейчас переубедить сестренку, станет ей врагом на всю оставшуюся жизнь… Михаил почувствовал тогда неприятный холодок в душе, на секунду вспомнилась та ночная ссора родителей: «А вдруг Катька и правда слегка… сумасшедшая?..» Мотнул головой, отгоняя от себя дурацкую мысль.

— Я все продумала, — она и не заметила его реакции, — слушай внимательно…

Судя по тому, как легко все у них поначалу складывалось, продумала она действительно все. Включая шашни с Валькой Кошечкиным, хотя именно с ним-то и вышла тогда едва ли не единственная накладка: ни Катя, ни Михаил и предположить не могли, что Валентин в те дни, когда задерживается в клубешнике, ночует не дома, а прямо в школе, на продавленном диване в своей фотолаборатории — месте занятий кружка. Нужный реактив Катюша у него взяла, сочинив, что якобы благодаря Кошечкину увлеклась цветной фотографией. Пробраться в школьную лабораторию — а она в их «химической» спецшколе была оборудована преотлично! — ничего не стоило: все ходы-выходы им, проучившимся здесь столько лет, были прекрасно известны. И пока Катя под неодобрительным взглядом брата (он все еще надеялся тогда, что со временем сестренка остынет к своей затее) возилась за лабораторным столом, Валька и возник за их спинами…

Куда его понесло в три утра — неизвестно, но, увидев свет в лаборатории, над которой его мамаша дрожала, как над собственным первенцем, поперся его выключать, решив, что преподаватель химии забыла это сделать. И застукал их там, можно сказать, на месте преступления… Интересно, поверил он тогда той ерунде, которую на ходу состряпала Катька, объясняя внезапно вспыхнувший среди ночи интерес к химическим опытам?.. Скорее всего, нет… Но и углубляться во все это не стал, наверное, боялся с Катей поссориться. Он-то влюблен в нее по-настоящему, и не первый год, вся школа это знала, включая его мамашу…

Михаил едва не забыл про кофе, погрузившись в воспоминания. Тот почти остыл, и, слегка поморщившись, Миша его все-таки выпил. Думать больше не хотелось ни о чем: слишком тяжелыми оказались воспоминания, несмотря на видимую легкость, которая продолжала им сопутствовать до самого конца — в том числе и в Москве.

Путевки в Лимасол, купленные из-за матери и полетевшие в одну из столичных урн где-то между нужной им станцией метро и домом отцовского друга, у которого они остановились и с которым их мать поссорилась много лет назад. Здание фирмы, принадлежавшей подонку, загубившему их отца, они отыскали в первый же день, поскольку все данные о ней и о ее хозяине находились в деле у адвоката, которое Катя просмотрела перед отъездом у Хватана в конторе. Тот должен был готовить очередную апелляцию, а девушка «хотела знать», на каком основании на этот раз, — чем не предлог? Тем более брат, с которым вместе пришла к адвокату, — будущий юрист. Все дальнейшее было делом техники: звонок, уже из Москвы, в платную справочную, всего и дел-то.

Самыми трудными оказались те несколько месяцев, в которые они вначале на пару пытались следить за подонком, собирать информацию о нем и его жене. Был момент, когда поняли: это им не по силам. Но Катя и тут нашла выход, сообразила: три дня копалась в справочниках и нашла-таки частного детектива-одиночку. В агентство обращаться было рискованно, а вот к одиночке — в самый раз. За такие деньги, какие они ему заплатили, любой бы носом землю рыл, не только бывший мент-неудачник!

А потом им просто-напросто повезло — если это можно вообще назвать везением. Совершая нечто вроде ознакомительной экскурсии в галерею «Прима», куда систематически наведывалась жена Кожевникова, Катя углядела этого парня Женьку… Поначалу-то их целью была как раз жена негодяя, хотя конкретный план по ее «охмурению» и дальнейшему проникновению в квартиру Кожевниковых в качестве частой и желанной гостьи пока отсутствовал. Сестру это ничуть не смущало: каждый вечер она раз за разом читала и перечитывала собранную детективом информацию о семье и ближайших друзьях Кожевниковых и ничуть не сомневалась, что рано или поздно что-нибудь придумает. А тут как раз и подвернулся этот Женька, оказавшийся лохом… Может, и талантливым, но лохом…

— Есть одно «но», — с горящими от возбуждения глазами говорила Катя. — Он блондин, а таким нравятся исключительно брюнетки…

— Собираешься покраситься? — Он криво усмехнулся, поскольку вся эта тягомотина, грозившая затянуться не знамо насколько, уже начинала ему надоедать, а в трагическую развязку он тогда почему-то не верил. Да и папин друг, несмотря на то что был холостяком, начинал проявлять недовольство их затянувшимся визитом.

Катя вместо ответа подошла к зеркалу, некоторое время внимательно разглядывала себя, что-то прикидывая, потом улыбнулась.

— У меня к тому же стрижка короткая, а художники любят лохматых… Да и зачем светить свою физиономию без особой надобности? Глупо… Завтра едем на ВВЦ!

— Зачем?

— Мы были там с папочкой в прошлом году, я хорошо помню одно место, где продаются роскошные парики на любой вкус… Японские, из натуральных волос… И наверняка где-то там же можно купить цветные линзы!