Читать книгу "Лечь на амбразуру - Фридрих Незнанский"

Машина у деда наверняка на сигнализации. И стоит по-уродски, перегородив проезжую часть. Вообще-то говоря, такой танк в этой заснеженной узости и не припаркуешь толком. Это могло означать одно: Кобзев заехал на очень короткое время и сейчас должен вернуться. Кажется, он вылезал из машины, держа в руке большую черную папку. Может быть, для того и приехал, чтобы передать ее?

Пока он так размышлял, нарочито медленно приближаясь к «мицубиси», хлопнула дверь подъезда и из нее быстрыми шагами вышел, словно выкатился, Кобзев. Под сильной лампой на козырьке подъезда киллер теперь уже безо всякого труда и сомнения узнал его. Ошибки тут быть не могло.

Кобзев обошел джип спереди, «вякнул» сигнализацией, включил фары. Киллер на миг ослеп от яркого света, ударившего по глазам. Заслонившись локтем, он, теперь уже быстрее, приблизился к машине. Открыл дверь и поставил ногу на высокую ступеньку. Ростом он, конечно, был невелик.

Залезая в салон, Кобзев задом словно отгородился от подошедшего почти вплотную киллера. Наконец уселся и хотел уже захлопнуть за собой дверцу.

В салоне было светло. Киллер левой рукой придержал дверцу, Кобзев повернулся к нему.

Ну, понятное дело, дверь открыта, человеку пройти мимо неудобно, тесно же, снег…

— Извините, — негромко сказал киллер и, достав из-за пазухи оружие, спокойно и деловито всадил в водителя две пули.

Два негромких хлопка. Человек откинулся на спинку. На колени ему лег пистолет с глушителем.

Киллер легонько захлопнул дверцу — дорогая же машина, с ней надо аккуратно. Свет в салоне погас.

Протиснувшись между машиной и сугробом, киллер пошел по расчищенной проезжей дорожке к арке. А за углом, на улице, его ожидал собственный джип, который тоже сделал свое дело и был больше не нужен. Но вернуть его в контору проката придется завтра. И сделает это веселый швейцар из гостиницы. Надо будет ему отдать документы на машину и добавить сотню-другую. Сочтет за честь. А то еще пару деньков и сам покатается — машина-то арендована на три дня, с запасом…

…И опять пришел вечер, и Максим, освежившись под ледяным душем, придумывал, чем бы заняться.

Негромко работал телевизор, в отпущенное время торопливо освещая местные события. Он слушал вполуха, но ничего интересного для него не передавали. Ну что ж, значит, сработано чисто. Стоит себе машина, в ней отдыхает водитель. Пока не нашлось любопытного, чтобы поинтересовался, в чем дело. Или еще не приехал другой водила, которому бы помешал перегородивший дорогу танк.

Послонявшись по номеру, Максим решил проверить вкус швейцара, посмотреть, кого он может порекомендовать из тех дам, которые смогли бы скрасить приезжему вечерок. Почему-то показалось, что теперь, когда в его чисто любовные отношения с Лидкой втиснулись деловые и не самые приятные, что-то такое нарушилось. Исчезла легкость, с которой они с упоением терзали друг друга. А может, исчезла тайна, а явь оказалась слишком некрасивой, как ты ее ни называй, чем ни приукрашивай. Словом, даже если бы она вот прямо сейчас позвонила ему и предложила немедленно кинуться в объятия друг друга, он, пожалуй, стал бы подыскивать причину для отказа. Не грубого, невежливого, обижающего желающую тебя женщину, а скорее ленивого — мол, настроение… усталость. Может, завтра? Ах не получится? Ну так до следующего раза… Когда случится новый заказ… Нет, и это тоже нехорошо. Но тогда почему же она не звонит? Или у них уже собрался большой хурал, на котором обсуждают, что делать дальше и каким образом реагировать на новое наглое и явно заказное убийство?

И он решил не торопиться, не форсировать события. Пойти вниз, в ресторан, перекинуться со швейцаром, намекнуть насчет машины.

Но тут же подумал, что с машиной как раз торопиться, возможно, и не следует. Она не засвечена. А мало ли какой случай вдруг выпадет? И почему обязательно устраивать сексодромчик в своем номере? Разве неизвестно, что все помещения подобного рода, как правило, оборудованы спецтехникой? Вот и разговоры их с Лидией ни разу не вышли за пределы самой невинной информации, тут он постоянно и четко контролировал себя.

Тогда почему бы не абонировать на ночку какую-нибудь полногруденькую и жопастенькую девочку, у которой имеется свой будуарчик? Пришел, ушел. Дело сделал — пока, дорогая. А понравится, так можно, в качестве подарка, и к себе притащить. Тут попрыгать. И девочке до своей работы близко…

Сказано — сделано. Мобильник в карман, десяток «зелененьких» — в другой. Хотя цены здесь наверняка умеренные.

В холле работал большой и плоский телевизор. Около него собралось с десяток местных служащих. Швейцар от двери тоже вытягивал голову, прислушиваясь.

Говорила дикторша — некрасивая и даже не обаятельная девица. Не мой тип, подумал Максим. А о чем шла речь, понял без предварительных объяснений.

Ну да, недавно найден убитым в собственном автомобиле известный в городе человек… И так далее. Местные его знали и с затаенным вниманием слушали о заказном убийстве. А что же может быть еще? Репортажа с места события не передавали, видно, торопились сперва сообщить саму новость.

В общем, скудная информация. Никто ничего толком даже предположить не может. За что человека убили? Кто убил? Кому это выгодно? Сплошные вопросы без ответов…

— Что ж это делается, отец? — обратился Максим к швейцару. — И у вас такой же беспредел, как у нас, в столице?

— А черт иху знает, чего им не хватает! — морщась, заметил швейцар. — Ведь не бедные же! Сказывают, такие себе хоромы отгрохали, а все не живется! И чего мало? Тьфу!

— Это точно, — покивал Максим. — Ну ладно, отец, живое, как говорится, живым. Если не ошибаюсь, ты мне вскользь пообещал кое-кого показать, а? Не забыл еще? Или никто на работу не вышел?

— Верно говоришь, каждому свое… — философски хмыкнул швейцар. — Кому, значит, это, а кому… Ежели намерение серьезное, отчего не поспособствовать?

— И на сколько потянет твое участие в исполнении моего намерения? Вот для начала, годится? — И сунул ему в ладонь сложенную сотенную купюру.

— Ну у них свой счет, — серьезно предупредил швейцар. — А показать — отчего ж не показать хорошему человеку… — И, оглядев холл, сделал указательным пальцем знак молодому человеку, на миг оторвавшемуся от телевизионного экрана.

Наверняка местный сутенер, подумал Максим. Тот неохотно поднялся из кресла и подошел.

— Чего тебе, Мироныч?

Вон, оказывается, как кличут швейцара, а то — отец! Жирно больно…

— Товарищ… э-э, знакомый мне господин интересуется. Кто нынче-то?

— Брюнетка? Блондинка? Рыжая? Девочка? Женщина? Фактура? — быстро и заученно проговорил тот, словно скороговорку.

Максим улыбнулся такому набору.

— Пойдем, покажи, а там решим. Спасибо, Мироныч, еще увидимся, — сказал он швейцару. — У меня к тебе разговор будет. Завтра не подойдешь? С утречка?

— Так а я на посту как раз до смены. До девяти утра.