Читать книгу "Трое сыщиков, не считая женщины - Фридрих Незнанский"

Они зашли в маленькое кафе, сделали заказ. После первой рюмки Турецкий приступил к делу:

— Хачатур Суренович, я достаточно известный в профессиональных кругах следователь, детектив. Сейчас мы расследуем уголовное дело, связанное с покушением на одного генерала. И так получилось, что тут замешаны некие люди, промышляющие изготовлением фальшивых произведений искусства. Своеобразный мир, мы в этом разбираемся плохо, поэтому я обратился к вам за консультацией. Надеюсь, вы не откажетесь помочь?

— Хотите, чтобы я помог кого-то засадить в тюрьму? — насупился художник. — Не выйдет.

— Ну, Хачатур Суренович, — разочарованно произнес сыщик, — вы не выслушали меня до конца, а сразу отказываетесь.

— Я обязан предупредить. Не хочу вас обманывать, поэтому сразу сказал.

— А что значит — посадить в тюрьму? Да, мы ищем преступника. Но в данном случае человек, о котором пойдет речь, никаким боком к этому делу не относится. Нам нужна только консультация.

— Пожалуйста. Что сказать?

— В коллекции пострадавшего имеется так называемый потир, церковная чаша. Работа очень качественная, и там имеются эмалевые вставки. Вы говорили, что людей, умеющих это делать, очень мало.

— Конечно, мало. Откуда много взять?

— Вот это-то и хорошо, это облегчает задачу. Тем более что они друг с другом знакомы. Мне нужно поговорить с москвичом, чтобы узнать, есть ли такой же умелец в Самарской области? Сами понимаете, москвичу ничего не грозит, он к этому не имеет отношения. Больше того, для его коллеги, условно говоря, самарца, мои вопросы тоже не чреваты никакими последствиями. Даю вам слово.

Они некоторое время помолчали, после чего Хачик сказал:

— Я все понял. Только не понял, что такое «чреваты».

Александр Борисович пустился в лингвистические рассуждения, в которых сам немного запутался, но в конце концов художник понял смысл загадочного слова.

— Значит, все, как жили, так и будут жить? — уточнил Хачатур Суренович.

— Гарантирую. Никаких неприятных последствий для них не будет.

— Хорошо, дорогой. Давай допьем коньяк, этот дивный напиток, и поедем к Родиону. Он даст тебе консультацию.

— Хачатур Суренович, одно из двух: или давайте пить быстрее, или возьмем бутылку с собой. Мне не терпится с ним поговорить.

Тот на мгновение задумался, после чего решительно кивнул головой:

— Возьмем с собой. Я, когда в спешке пью, удовольствия не получаю.

Он позвонил Родиону, объяснил, что к чему. Тот сказал, что сегодня в мастерскую не собирается. Пусть заедут к нему домой.

Александр Борисович выстроил логически обоснованную цепочку событий, в результате которых в коллекции Свентицкого могла оказаться фальшивая церковная чаша, а у Козорезова хранилась настоящая. В середине этой цепочки недоставало одного существенного звена, которое нужно обнаружить. Вероятно, Родион сможет поставить точки над «и». Если его расчеты окажутся верными, то уже сегодня будет установлена истина, найдены виновные. Если что-нибудь не так, то предстоит дополнительная муторная работа, что крайне нежелательно. Нежелательно не потому, что лень работать, а потому, что она может появиться из-за какой-то ошибки в действиях Турецкого. Ему же очень хотелось убедить коллег в том, что он все делал правильно.

Александра Борисовича удивило, что в квартире Родиона ничего не напоминало о его профессии. Обычная трехкомнатная квартира. Дочь, девушка студенческого возраста, сидела за компьютером. Улыбающаяся жена-толстушка сразу предложила чай с пирожками. Сам Родион — гладко выбритый, худенький, плешивый мужчина — мало похож на художника, каким их обычно представляют. Ничего от богемы.

— Я здесь не работаю, — объяснил он, — только в мастерской.

Хачатур Суренович принялся объяснять цель их приезда:

— Я сказал, что таких людей в России, которые могут делать ювелирку с эмалью, очень мало, и ты всех знаешь.

Родион пожал плечами:

— А что тут знать?! Кроме меня этим занимается только один человек.

— Всего один? — словно предчувствуя недоброе, переспросил Турецкий. — И где он живет?

— В Самаре.

Глава 25 ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ ИТОГИ

В деревню Щеткин поехал с Китайкиным.

Картина, которую Петр застал в Красном Быте возле дома Вертайло, мало отличалась от той, что была в его предыдущий приезд. Так же при его приближении к дому истошно залаяла собака, так же он прошел вдоль забора ближе к углу и снова увидел под навесом женщину. Только в этот раз она не маслята чистила, а натирала морковку.

Дальше дежа вю стало еще разительнее: Михаил находился в доме и был пьян. Последнее обстоятельство не удивило Щеткина. Он еще в тот раз понял, что Вертайло горький пьяница.

— Вы погодите, я мигом, — сказала Маруся.

Она шустро скользнула в дом, вскоре оттуда донеслось нечленораздельное мычание Вертайло и яростная ругань жены. На крыльце он появился в трусах и в майке, небритый, нечесаный. Сел на лавку, прислонясь спиной к бревенчатому срубу. Закрыв глаза, опустил голову.

Жена кое-как привела Михаила в чувство, поднесла ему ковшик огуречного рассола, который тот выпил в два приема. Подала мужу сигареты, с похмелья он не соображал, где их искать, поднесла зажигалку. Сделав пару затяжек, Вертайло малость пришел в себя.

Заметив Щеткина, он икнул и злобно спросил:

— Чего вы тут забыли?

Не надеясь на память алкоголика, Петр Ильич повторил то, что уже говорил во время первого визита — в генерала Свентицкого стреляли, ранили, он находится в больнице, в поисках преступника следователи собирают информацию.

— А меня-то вы почему спрашиваете?! Я-то тут при чем?!

— Как известно, в свое время вы явились к нему с повинной, получили срок и были освобождены досрочно.

— Легко говорить — досрочно. Мне до освобождения пришлось три года за решеткой куковать, на общем режиме. А у меня была семья, дети. У меня все пропало к чертовой бабушке. Нужно было Свентицкому меня хватать?! Чтоб ему ни дна ни покрышки!

— Вы же сами явились с повинной.

— Чего — явился? — зарычал Вертайло. — Меня вынудили! Он хотел, чтобы все сидели. Для этого зверя нет большей радости, чем посадить человека за решетку! Хлебом его не корми! Не явись я, мне бы, как Медведеву, — подарили «Смит-Вессон» с одним патроном. Поступай с подарком, как знаешь.

— Почему генерал хотел всех посадить?

— Потому что бешеный! Псих высшей марки! Дай бог ему не скопытиться, только дерьмо он первостатейное, ваш генерал. Ох дерьмо! Такое другое дерьмо еще поискать надо…

Оперуполномоченный понял, если Вертайло не остановить, то он десятки раз будет склонять на все лады понравившееся ему слово. Поэтому Щеткин, улучив момент, спросил: