Читать книгу "Если веришь - Кристин Ханна"

Он открыл глаза и посмотрел на нее. В них она увидела все: боль, печаль, раскаяние. Она вспомнила минуты, когда он смотрел на нее взглядом любящего, заботливого отца, и ее сердце перевернулось.

Он всегда оставался с ней. Всегда. Даже тогда, когда она боялась довериться ему. Она не могла себе представить жизнь без него...

– Я люблю тебя, Бу.

– Я тоже тебя люблю... папочка. Пожалуйста, не оставляй меня.

– Ты не называла меня так уже много лет.

– А должна была.

– Ах, Бу. – Он поднял правую руку и дотронулся до ее лица. – Я не знаю, почему все так получилось.

Она не могла ответить. Она лишь покачала головой.

Они долго смотрели друг на друга. Приглушенные звуки ночи постепенно затихали. Только слышалось их напряженное дыхание да равномерное поскрипывание качелей. Лунный свет пробивался сквозь пожухлые плети глициний, и Мария вдруг с болью в сердце подумала, что ее отца уже не будет, когда глицинии снова зацветут весной.

Тишину нарушил звук шагов. Бешеный Пес и Джейк подошли к крыльцу.

– Расе. – Голос Джейка снизился до благоговейного шепота.

– Джейк, – грустно улыбнулся Расе, а потом попросил Бешеного Пса: – Ты не отнесешь меня обратно? Что-то я устал. Джейк, пойдем со мной.

Бешеный. Пес поднял Расса на руки и отнес его обратно в постель. Мария и Джейк молча последовали за ним в спальню.

– Джейк, подойди ко мне. – Расе слабо махнул правой рукой. – А вы, пожалуйста, выйдете ненадолго.

Мария умоляюще посмотрела на отца. «Мне надо еще так много тебе сказать. Что, если у нас не останется времени?»

– Останется, – ответил Расе, словно читая ее мысли. – А теперь иди.

Расе с облегчением откинулся на подушки. Ему потребовалось гигантское усилие, чтобы казаться сильным. Но его тело болело, горло пересохло, дышать становилось все труднее. А парализованная левая сторона тела, будто все время тянула его куда-то вниз.

Он закрыл глаза, чтобы передохнуть. Возможно, он задремал. Он не уверен. Заставив себя открыть глаза, он увидел стоявшего у постели Джейка.

– Привет, Расе.

– Джейк. – Расе произнес имя тихо, с любовью. – Я хотел с тобой попрощаться.

Слезы градом покатились по лицу мальчика.

– Я не хочу, чтобы ты умер.

Сердце Расса сжалось. Слезы тонкими теплыми ручейками потекли по его вискам в подушки.

– У нас мало времени, Джейк. Я очень устал. Подойди поближе.

Джейк опустился на колени у кровати.

– Он твой отец, ведь так?

– Мне следовало знать, что я не смогу скрыть этого от вас, – слабо улыбнулся Джейк.

Рассу еще так много хотелось сказать, но у него не осталось сил, а воля к жизни начала угасать.

– Скажи ему правду, Джейк. Он твоя единственная надежда.

– Я боюсь.

– Когда-то я позволил Марии использовать страх в качестве оправдания. Тебе я не позволяю. Скажи своему папе правду... или мой призрак будет являться тебе всю жизнь.

– Хорошо.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Собрав последние силы, Расе дотронулся до щеки Джейка.

– Я люблю тебя, сынок.

Джейк уже не сдерживал слез. Опустив голову, он прижался лбом к подушке.

– Я тоже люблю тебя, Расе.

Расе хотел сказать что-то еще, но тут же забыл. У него страшно заболело сердце, а левую руку до самого запястья пронзила обжигающая боль.

– Позови Марию.

Расе все ниже и ниже сползал с подушек. У него появилось странное ощущение, будто его тело пронзают тысячи раскаленных иголок. Он одновременно чувствовал себя и легким, и придавленным. Кровь пульсировала в венах.

Он обвел глазами спальню, словно хотел запомнить ее всю в мельчайших подробностях. Она так долго служила ему пристанищем...

Он закрыл глаза. Стоило таких усилий держать их открытыми. В памяти вдруг возникла картина, вызвавшая горячие слезы. Он вспомнил день, почти двадцать пять лет назад, когда он привез сюда из Нью-Йорка свою невесту. Комната, в которой он сейчас находился, и кровать, где он сейчас лежал, были для них убежищем, святилищем, местом отдыха и любовных утех.

Он чувствовал, как слабеет его тело. Будто он медленно, но неумолимо куда-то погружается, исчезает.

Он хотел прикоснуться к Марии. Она должна находиться рядом, должна называть его по имени. Но он ее не слышал. В голове стоял шум, правая рука стала невероятно тяжелой. Он открыл рот, чтобы назвать дочь по имени, но не мог произнести ни звука.

Неожиданно он увидел какой-то тусклый золотистый свет. Он нахмурился. Свет становился все ярче. Он лился из окна, проникая во все темные углы комнаты.

Расе вдруг понял, что видеть он ничего не мог: его глаза закрыты. Он попытался их открыть, но не смог.

В ногах кровати появились очертания какой-то фигуры. Сначала просто тень, но постепенно тень растаяла, и стали видны черты.

– Грета, – выдохнул он.

Она улыбнулась. «Здравствуй, любовь моя».

Расе тоже улыбнулся и сразу понял, что он по-настоящему улыбнулся, а не создавал движение полупарализованных губ.

– Ты здесь...

«Ты же знал, что я буду ждать тебя». Она протянула к нему руки. «Иди, любовь моя. Время настало...»

Расе опустил глаза, и хотя они по-прежнему оставались, закрыты, он увидел, что свет исходит от его собственного тела.

Свет позади Греты превратился из цвета расплавленного золота в мерцающий белый. Тепло ласкало его щеки, и он снова почувствовал себя сильным. Старческие недуги исчезли. Без всяких усилий он сел и протянул руки.

– Грета...

– Нет! Папочка, не оставляй меня! – Хриплый голос Марии прорвался сквозь пелену, окутывавшую мозг Расса.

Он неуверенно опустился на подушки.

– Бу? – прошептал он.

Что-то теплое и сильное сжало его руку.

– Я здесь, папочка. Не умирай.

Грета протягивала к нему руки с печальной улыбкой на лице. «Время настало, любовь моя».

Расе открыл глаза невероятным усилием воли. Мария стояла у его постели и держала его за руку. По ее пепельно-серым щекам текли слезы.

– Мама здесь, – тихо сообщил Расе.

– Ах, папочка...

– Мы любим тебя, Бу.

Слезы подступили к глазам Марии, но она не заплакала, и угасающее сердце Расса сжалось от боли.

– Поплачь, дорогая...

«У нее все будет хорошо».

Расе скорее почувствовал, чем услышал слова Греты, и они наполнили его тихим покоем. Горячий белый свет все приближался, наполняя его тело теплом. Он почувствовал, как, затрепетав, закрылись его глаза, как он сделал последний выдох.