Читать книгу "Рекорд - Ольга Вечная"

ищи потом.

Угораздило связаться с самой похищаемой девицей страны.

— Ты был просто нереален на трассе, — говорит крошка справа, держа в руках мобильник. Ее голос скользит, как мягкий шелк. На экране запись, как мы с Серегой летим по бездорожью.

— Что? — переспрашиваю.

— Как ты это делаешь? Никогда не понимала. Такой стремительный и… безупречный?

Она двигается ближе, слева подсаживается другая девушка, не менее красивая. Музыка заполняет уши, но голоса все же слышно на фоне легких шуток и смеха.

— Наш Тим лучший, — говорит Серега. — За ним я пойду куда угодно.

— Гнать на тачке — это ведь не все, что у тебя так идеально получается? — Одна из девушек прикасается к моей руке. Они все хихикают.

Блядь. Опаляет жаром. Усталость становится еще ощутимее, как будто напряжение дошло до предела. Я смотрю девчонке в глаза — она улыбается.

— Выпьем! — кричит Сергей, и я поднимаю стакан.

Адреналин от гонки все еще во мне, он под кожей, в голове, мышцах, и движусь я на откате. Жадно жру окружающую славу, поклонение — они нужны, чтобы восполнить ресурсы. Иначе захлестнет. Как обычно это бывает, в минуты максимального триумфа внутри рождается чернота. И кстати, я ее уже чувствую.

Сергей продолжает флиртовать. Я же потихоньку киплю в собственных темных эмоциях.

Машинально открываю сторис чувака, который купил у меня «супру». В первой же — фотография супереныша с разбитой фарой. Укол боли ощущается почти физически. В следующем кадре утырок весело рассказывает, как не справился с управлением и влетел в столб.

Блядь, в столб.

На «супре».

Бочина в хлам.

Чернота прорывается фонтаном. Сука, был бы в Сибири, прямо сейчас нашел бы тебя, чмошник, и показал, как с идейными тачками обращаться нужно. Сорвал злость.

Вдох-выдох. Я осушаю стакан.

Моя жизнь — это все-таки путь, а не результат. Подготовка к гонке, сама гонка — дают заряд и воодушевление. Потом становится пусто. Причем неважно, победил я или сошел с трассы.

Настроение становится паршивым. Чернота уже всюду. Обычно в это время я ухожу с кем-нибудь трахаться до тех пор, пока не вырубит.

Не вникая слушаю треп Сергея. Фанатка слева сидит слишком близко, бедром я ощущаю тепло ее тела. Она разглядывает мое кольцо, когда вновь поднимаю стакан.

Чувствую ее запах — сладкий, тягучий. Девчонка поглядывает на меня, в глазах блестит вызов. Старается дать понять и мне, и другим, что она здесь не просто так. Я прекрасно знаю, как это работает, ведь существую в этой реальности всю совершеннолетнюю жизнь. И по привычке тело откликается на красоту и доступность.

Тонкие пальцы снова касаются моей руки, и на этот раз я не отодвигаюсь. Все, что мне нужно было доказать, — доказано. Я на вершине. Розовые губы шевелятся, девушка что-то говорит, но смысл ускользает. Я оцениваю размер этих губ, оцениваю вырез на груди, фигуру в целом.

— Что тебе надо? — спрашиваю с ехидной усмешкой. Мы оба все понимаем, но я предпочитаю поиздеваться: — Я женат, малыш.

— Я знаю.

— И?

— А еще я знаю, что ты Тим Агаев.

Усмехаюсь и отворачиваюсь. Проверяю мобильник — там новые сторис от утырка, он продолжает фоткать «супру» со всех ракурсов, чтобы окончательно разорвать мне сердце.

— Блядь, — выдыхаю. Поворачиваюсь к Семену, чтобы поделиться горем.

В этот момент девица тянется ближе, и ее губы касаются моих.

Вкус каких-то ягод, мятное дыхание. Все происходит само собой, как будто в гонке, когда четко знаешь, что нужно сделать, поэтому не думаешь — просто делаешь. Тело реагирует по шаблону. Я совершаю привычное движение губами. Так было тысячи раз с сотней разных девчонок. Самому «супру» жалко до кровавых слез. Я будто предал ее, продав первому, кто предложил больше.

Как же охуенно мы с Настей в ней трахались! Жадно, нетерпеливо, и кайфа столько, что насмерть захлебнуться можно было, и хотелось этого. Насмерть захлебнуться с этой девочкой. Влажно, сочно, горячо, до покрасневших причиндалов, долго и просто охуенно трахаться с моей Настей. А потом ее мокрый юркий язык и влажные поцелуи по стволу…

Су-ка-а-а. Все это проносится в голове за секунду, и меня ошпаривает жаром возбуждения. Живот поджимается, вздрагиваю от прострельнувшей боли в паху. Член — камень. На второй секунде я понимаю: не Настя.

Резко отстраняюсь. Блядь.

На нас все смотрят, и у всех, сука, телефоны в руках. В нашем веке ошибки не прощают. Пульс под двести.

Девка снова тянется. Я отшатываюсь и блоком ставлю ладони.

— Хей, стоп, малышка.

Задевает, что никто из друзей не шокирован, даже не удивлен. Жена Семена показывает жестом, дескать, все окей, мы и не ждали от тебя верности.

Дальше все будет по стандарту: очередные посты о том, что Агай не способен ни на что нормальное. Женатым протянул четыре дня. Еще один гадский поступок в подтверждение всем тем, кто ничего хорошего про меня не думает.

В том, чтобы оправдывать худшие опасения, есть особенное ядовитое удовольствие. Эдакая вторичная выгода, к которой я за пять лет пристрастился. В том, чтобы быть ублюдком, от которого никто ничего не ждет, есть множество плюсов.

Мысленно я будто снова на той трассе с Федором и готовлюсь повернуть руль в сторону пропасти. Скорее, скорее разбиться вдребезги. И впервые за пять лет осознаю, что не хочу этого делать.

Сука. Я хочу как в прошлый раз закончить гонку живым и вернуться к своей жене. Чтобы сбила с ног и целовала до засосов, не заботясь о публике, пока я мну ее крепкую задницу и предвкушаю секс. Вернуться, чтобы разделить с ней триумф, а не гореть в этой черноте.

Я хочу доехать живым в той гонке.

В каком-то абсолютном, опустошающем шоке выхожу из-за стола. Срываюсь с места и бегу на первый этаж. Настя увидит в сети фотографию, где я с другой. Блядь, она непременно увидит, а остальное додумает. Сука. Паника сушит горло.

У бара тусят гонщики, я останавливаюсь и оглядываю их по очереди. Подхожу к старшему брату Смолину, который в компании с женой цедит колу.

— Так. Ты. Нормально водишь из них всех.

Пла-то-ша оборачивается, окидывает меня своим фирменным взглядом ботаника.

— Спасибо, Агай. Внезапно, но польщен.

— Довези до дома, а?

Он пару раз недоуменно моргает.

Ну что за тормоз! Со мной там жена, наверное, уже разводится. А может, плачет. А может, у нее паничка набирает обороты из-за меня, блядь.

Наконец, Смолин формулирует:

— Такси вызови, твою мать.

— Мне надо быстро.

Эля дергает Платона за рукав:

— Ты посмотри на его глаза. По