Читать книгу "Единственный шанс - Анатолий Филиппович Полянский"

фразу сопровождал рубящим жестом.

Немая сцена, словно на театральных подмостках на фоне декорации – старого заброшенного гаража без машин, продолжалась минут пять. Затем Майер презрительно сжал губы и осуждающе поглядел исподлобья на собеседницу. Разозленная до последней крайности, та все не унималась. И тогда Майер резко выпрямился, сказал что-то отрывистое и властное. Фрау запнулась на полуслове. А он шагнул вперед и, к немалому удивлению Тараса, в царственным жесте протянул руку. Что было самое удивительное, фрау без колебаний пожала ее весьма подобострастно. Майер усмехнулся. Лицо, обращенное к Тарасу благообразной стороной, выглядело надменно. Он снисходительно потрепал Еву по щеке. Мог ли позволить себе этакую выходку человек, живущий из милости по отношению к владелице отеля?

Картина эта настолько поразила Тараса, что он и сейчас, сидя рядом с Саней на стволе поваленного дерева, видел ее перед собой. Вот Майер протягивает руку, вот покровительственно двумя пальцами берет фрау Еву за щечку, будто не она, а он тут верховный владыка…

– Ну что ж, выкладывай тайны мадридского двора, – сказал Фокин, закуривая самокрутку.

Охлажденный насмешкой, Тарас начал рассказывать не очень охотно и потому нескладно. Не обрисовав до конца Ганса Майера, перескочил на сцену в гараже, а потом снова вернулся к контуженному и его поискам. Никакой системы… Саня ни разу не перебил. Он умел слушать. Иногда, бывало, какой-нибудь солдат из молодых, вернувшись из разведки, начинал, по мнению окружающих, нести такую околесицу, что уши вяли, а Фокин не останавливал. Лишь выслушав до конца, приступал к вопросам, размышляя при этом вслух, сверяя свои предположения с реакцией докладывавшего ему разведчика. Вот и теперь, дождавшись, пока Тарас умолк, капитан коротко спросил:

– Все?

– Как будто…

Фокин, не терпевший неопределенности, переспросил:

– Факты все?

– Так точно.

– Тогда разберемся… Майер, как ты предполагаешь, занят таинственными розысками. Допустим. Что, по-твоему, он может искать?

– Золото или, как их тем, бриллианты, – воскликнул Тарас. – Мало ли фашисты награбили добра?

– Логично, – согласился Фокин. – Ты предположил, что Майер – кладоискатель.

– Именно. И считаю, что этого гада нужно прижать.

– Сейчас не война, дружище.

– Самим, конечно, пачкаться не стоит. Пусть вызовут полицию…

– А если отопрется? Скажет: я не я и лошадь не моя. К тому же по причине контузии память отшибло. Увы, дружище, пока не узнаем, что именно ищет Майер, предпринимать решительные меры преждевременно. – Капитан поднял руку, предупреждая возражения: – Теперь о связях с хозяйкой отеля… Даже с твоих слов я понимаю, что все это выглядит подозрительно. Но чтобы делать выводы, признаний твоей рыжей подружки недостаточно.

– Какая еще подружка? – возмутился Тарас. – Немка, все тут!

– Ну, извини, – протянул Фокин. – Я-то думал, люди – братья… Итак, слова Гертруды к делу не пришьешь. Кто такой Ганс Майер?.. Выяснить его личность тоже нелегко…

Одна за другой рушились версии. Получалось, что догадки, выводы, так старательно выстроенные, не стоили ломаного гроша.

– Зря нос повесил. – Фокин посмотрел парнишке в глаза. – Забыл мою учебу? Умей наблюдать…

– И за внешними признаками видеть суть явления. Так?

– В твоем рассказе есть смысл…

– Не надо успокаивать.

– Ты не красна девица, чтобы я в комплиментах рассыпался. Первую часть работы выполнил, теперь изволь приняться за вторую. Никто другой так незаметно следить за обитателями гостиницы не сможет. Вот и продолжай. А меня в подручные запиши… Ну, пошли посмотрим, что там немцы наработали. Я им давеча такое устроил – долго будут думать, прежде чем снова решатся мачтовый лес на дрова переводить.

Тарас покосился на Саню и подумал: «Непоследователен мой командир. Неделю назад заявил, что я демобилизован, а сейчас поставил в строй и отдал приказ». Тарас почувствовал облегчение. Он привык к напряженной, полной риска жизни и никак не мог смириться со своим теперешним положением…

Просека шла по дуге. Окаймляя у подошвы одну из горных вершин, она врезалась в долину широким раструбом, в основании которого текла извилистая речушка – дальняя граница рабочего участка. На берегу еще оставались небольшие делянки нестроевого леса, подлежащего вырубке.

Тарас еще издали увидел, как закачалась, постояла немного, словно раздумывая, и рухнула с глухим стоном вековая ель. В этом зрелище было что-то жуткое. Подошел прораб. Белесые выцветшие глаза его смотрели неприязненно, а тонкие сухие губы, пока он докладывал о ходе работ на лесоповале, кривились.

– Фашист недобитый, – процедил скань зубы Тарас, глядя вслед тощему немцу.

– Вот и ошибся, – расхохотался Фокин. – Прораб коммунист, один из немногих уцелевших сподвижников Тельмана. Десять лет каторги за плечами. Сейчас возглавляет местную комиссию по денацификации.

– Какую комиссию?

– Комиссия создана из бывших заключенных и узников концлагерей. Задача ее – окончательно уничтожить нацизм. Последователей идеологии фашизма еще немало ходит по здешней земле. – Фокин задумчиво покачал головой. – Эта мразь умеет искусно маскироваться. Выявить ее бывает очень непросто, а нам порой и не под силу, потому как недостаточно знаем местные условия. Да и вряд ли стоит подменять немцев. Пусть уж сами делают грязную работу и на практике учатся азбуке классовой борьбы. Кстати, вон тот, – указал Фокин на улыбчивого толстого человечка, – типичный нацист. Скоро его будут судить. Рядом с ним стоит другой – обрюзгший и мрачный. Этот возглавлял антифашистскую группу…

– Вот никогда бы не подумал! – воскликнул Тарас.

– В том и фокус, – вздохнул Фокин. – На поверхности ничего не лежит. Чтобы человека узнать, надо, говорят, пуд соли съесть вместе. Но можно, по-моему, научиться разбираться быстрее…

– Как?

– Не догадываешься? А еще разведчик! Сам же неоднократно видел, как в тылу врага на излом проверяются люди. И уж кто выдержал, на того можно положиться…

Дойдя до конца участка, Фокин дал указание десятнику и повернул обратно. Тарас молча следовал за ним. Говорить уже не хотелось. Приятно было просто размашисто шагать по лесной просеке, вдыхая настоянный на хвое запах леса, от которого чуточку кружилась голова.

– Из рассказанного тобою не выходит у меня из головы одна вещь, – нарушил молчание