Читать книгу "Апокалипсис 1920 - Артем Рудик"

Четвёртая печать - Смерть

Я проснулся от того, что жаркое солнце жгло мою кожу и неприятно било прямо в закрытые веки. Немного поворочавшись, я обнаружил, что лежу на довольно горячем песке, так что каждое движение отдавалось противным жжением по всему телу. Мои губы пересохли и потрескавшийся язык не мог их увлажнить.

На дрожащих ногах и руках, я кое-как поднялся на четвереньки. Еле открыв глаза, я обнаружил себе на берегу небольшого озерца. Из последних сил, я бросился к мутной воде. Жадно зачерпывая её лапами и вливая в пересохшее горло, я не чувствовал себя сильно лучше. Сухость не проходила.

Наконец, я выхлебал столько жидкости неизвестного происхождения, что уже не мог выпить не капли. Хотя бы мои внутренности слегка увлажнились, чего нельзя было сказать, например о лице. Поэтому я нагнулся над водной гладью, чтобы умыться как следует.

Но практически сразу осёкся, стоило моему отражению возникнуть в воде. Ибо на моей голове больше не было того уродства, к которому я привык с детства: мой проклятый, вспухший и гнойный красный глаз бесследно исчез. На его месте было просто лицо, такое же, как и с другой стороны. Я не мог поверить отражению и потому бросился трогать внезапно излеченную часть. На ощупь она тоже была вполне нормальной.

Я ещё раз взглянул на отражение: в ответ на меня посмотрел вполне себе милый и приличный лис. Ничуть не отличающийся от других. Такого бы и семья приняла, и общество. У такого судьба точно сложилась бы просто прекрасно. Он был бы всеобщим любимцем, гордо носил бы свою фамилию и не оказался бы отверженным.

Мне даже не верилось, что он теперь был здесь. Что он теперь был мной. В голове стали всплывать очень обрывочные воспоминания о недавних событиях. Что, чёрт возьми, произошло? Я... умер и попал в рай? Это какое-то видение, подобное которому Зефир наслал как-то на Йозефа?

Йозеф... А где, собственно, Йозеф? Тоже... мёртв? И в смысле "тоже"? Я ещё не выяснил, мёртв ли я... Я ещё вообще ничего не выяснил! Что... что Мартин, чёрт возьми, сделал?

Я внимательно осмотрел своё тело. На нём не было ни единого пулевого отверстия. И прежде, чем я успел сделать из этого хоть какой-то вывод, я вдруг почувствовал, как по моей ноге что-то начало ползти. Этакая неприятная щекотка, которая моментально вызвала у меня панику, ибо практически сразу, я увидел огромного паука, который фривольно примостился там, где ему не было места.

Я стал бегать и прыгать в бессмысленной попытке скинуть незваного пассажира с помощью как можно большего количества беспорядочных движений. Паук не хотел отлипать. Поэтому я ударил по нему рукой. Это его разозлило. Очень разозлило. И он вцепился своими хелицерами мне в ногу, впрыскивая больно жгучий яд. Наконец, я смог сбить огромную тварь на землю и безжалостно затоптал его ногой.

С чувством победителя я простоял совсем недолго, ибо практически тут же снова упал на горячий песок. На этот раз от яда.

Не знаю сколько времени прошло до следующего пробуждению, но я снова очнулся в странном месте. На этот раз, ещё и в окружении странных людей. Это была пещера с красными стенами, полная полуголых дикарей: мужчин и женщин, украшенных красной охрой. Здесь сильно пахло жжёным сандалом. Я поднялся со слегка кружащейся головой.

Одна девушка поднесла мне чашу, сделанную из коры дерева, и настойчиво, клокочущими звуками, по всей видимости предлагала мне выпить странно пахнущее содержимое. Посмотрев на перевязанную какими-то листами ногу, я подумал, что едва ли эти люди хотят мне зла и, верно, сейчас спасают меня от моей собственной неудачливости. А потому я принял напиток и осушил ёмкость с кислой жижей.

После этого мне и правда стало легче, да настолько, что я собрался было совсем подняться на ноги, но девушка строго остановила меня жестами и на пальцах попыталась объяснить, чтобы я не слишком активно двигался, при этом приговаривая что-то вроде:

– Ав'сер! Ав'сер! Ав'сер! Ав'сер! Ав'сер! Ав'сер! – своим звонким, мелодичным голоском.

Я опять повиновался и лёг на спину. Тут же ко мне стали подходить и остальные туземцы. Они что-то говорили, гладили меня, дарили мне какие-то странные безделушки из дерева и камней. Я вдруг стал окружён такой волной внимания, которой, казалось вообще никогда не был окружён. Сразу куча людей обо мне заботилось и чуть ли не носили меня на руках. Причины такого поведения мне было не объяснить, но не сказать, что в тот момент мне уже хотелось что-то объяснять.

Я тонул в странной безвозмездной любви аборигенов. Такой, какая обычно бывает у детей по отношению к родителям: чистой, искренней и абсолютно не взывающей ни к какой ответной мзде. Однако в момент, когда мне уже было, в сущности, не до ответов, они сами нагрянули ко мне.

В пещеру внезапно вошёл Мартин, одетый явно не в тон окружающему антуражу: во всю