Читать книгу "Дерзкие мечты - Дженнифер Блейк"

Джолетте хотелось, чтобы их поездка продолжалась как можно дольше. Но она ни за что не призналась бы в этом Роуну, даже под пыткой. У нее не было желания быть рассудительной. Она рассердилась на него и хотела, чтобы он это знал.

Протянув руку, она включила радио. Роун тут же посмотрел на нее и перестал насвистывать. Джолетта покрутила ручку настройки, пытаясь поймать какую-нибудь станцию, но через несколько минут раздраженно нахмурилась. Ей Стало жаль, что она положила конец насвистыванию своего попутчика, которое было определенно предпочтительнее рок-музыки и футбольных комментариев, заполнивших эфир, и, уж конечно, лучше, чем его напряженное молчание. Не желая так быстро отказываться от своей ночной идеи, она оставила радио включенным и откинулась на спинку сиденья.

Так прошел час, затем другой. Вообще-то нехорошо, что она не разговаривает Роуном, подумалось Джолетте. Ведь вокруг столько интересного. Даже сами названия населенных пунктов, которые они проезжали, говорили об истории, в них чувствовалось что-то романтическое и беспредельно очаровательное; именно Роун был одним из немногих встречавшихся ей людей, которые могли это оценить. Более того, на деревьях распускались молодые зеленые листья, а пестревшие вдоль дороги цветы желтого утесника, красного мака казались крупнее и ярче, чем в Англии и во Франции. Девушка несколько раз поворачивала голову к своему попутчику, порываясь сказать ему об этом, но каждый раз ее что-то останавливало.

Джолетта смотрела в окно, когда Роун наконец заговорил:

— И как долго вы собираетесь продолжать в таком же духе?

— Что вы имеете в виду? — она посмотрела на него с вызовом.

Уголки его губ дрогнули в легкой улыбке.

— Я имею в виду ваше нежелание говорить со мной.

Она не думала, что ее молчание можно истолковать таким образом. Слова Роуна невольно напомнили ей об отношении Гилберта к Вайолетт, о котором та писала в своем дневнике. Джолетте неприятно было видеть себя в таком свете, неприятно было осознавать, что такой способ проявления недовольства мог быть наследственной чертой.

— Я нахожусь здесь, потому что у меня нет выбора, и я не чувствую себя обязанной радоваться по этому поводу или изображать радость, — возразила она.

— Но и дуться вы не обязаны. Если вам что-то не нравится, так и скажите. Я не могу читать мысли.

— Вот и прекрасно, — усмехнулась она.

Роун готов был рассмеяться, когда увидел, с каким удовольствием его попутчица откинулась на спинку сиденья, но сдержался, пряча глаза за темными стеклами очков. Задумчивым голосом он проговорил:

— Но мне интересно.

— Ну, хорошо, я скажу. — Она поспешно выпрямилась. — Воспитанные люди не обманывают других людей, чтобы заставить их сделать что-нибудь против собственной воли.

— Даже если это в их интересах? — Он посмотрел в зеркало заднего вида, потом перевел взгляд на нее, прежде чем снова сосредоточиться на дороге.

— Насколько я помню, по этому поводу существовали разные мнения, — ответила Джолетта. — Но даже и в этом случае…

— Я хотел бы отметить, что речь идет всего лишь о половине дня, а не обо всей жизни. Если только, конечно, вы не передумаете.

Она опустила очки и пристально посмотрела на него поверх оправы. Ее испытующий взгляд, похоже, нисколько не смутил его. Он сидел за рулем в непринужденной позе, а врывавшийся в окно ветер трепал воротничок спортивной рубашки вокруг его загорелой шеи и густые копны прямых волос на голове. Легкость манер и темные очки придавали его внешности лоск если не европейца, то человека, привыкшего путешествовать, и делали его настолько привлекательным, что никакой ярлык ему не подходил.

— В каком смысле?

По лицу Роуна скользнула улыбка.

— В том смысле, что вам может понравиться свобода передвижений. В каком еще?

— Мне пришла в голову мысль о похищении. — Она не стала говорить о другой мысли, пришедшей ей в голову после первой.

— Вы, наверное, прочли слишком много детективов. Но, по крайней мере, нам с вами удалось кое-что выяснить. Теперь вы будете со мной разговаривать?

Джолетта протянула руку, чтобы выключить радио, по которому опять передавали счеты футбольных матчей, наверное, уже в десятый раз за последние полчаса. Она не была настолько упряма, чтобы делать назло самой себе.

— С удовольствием, — отозвалась она. — О чем мы будем говорить?

Проезжая по четырехполосной автостраде ЕЗО, они миновали Милан, оставив позади старинные виллы из прогретого солнцем камня, длинные ряды фруктовых деревьев в цвету и накрытые пластиковой пленкой грядки овощей. С такой скоростью они, по всей вероятности, должны были успеть присоединиться к группе самое позднее к ужину. Мирно рассуждая о том, что неплохо было бы где-нибудь остановиться и перекусить, Джолетта и Роун уже в следующий момент оказались в затруднительном положении.

Причиной тому был обычный грузовик, немного меньший по размерам, чем американский, но все же достаточно большой, какие они уже видели в тот день в огромном количестве. Он нагонял их по левой полосе, в чем не было ничего необычного. Грузовик шел слишком близко, что всегда вызывает неприятные ощущения, если ты находишься внутри маленького автомобиля, но и в Америке водители рефрижераторов ведут себя так, словно дороги принадлежат только им.

Роун тихо выругался. Джолетта, услышав это, повернула голову в его сторону. Он, нахмурившись, смотрел в боковое зеркало, затем изо всех сил нажал на педаль газа.

Последовал удар, сопровождавшийся металлическим звуком, словно гигантский кулак настиг их. Машина завиляла, скрипя колесами, ее занесло. Огромными усилиями Роун удержал ее на шоссе, справился с управлением, и они снова поехали прямо. Джолетта непроизвольно ухватилась одной рукой за приборную доску, другой — за натянутый ремень безопасности.

В этот момент грузовик врезался в них сзади. Машина слетела с шоссе, нырнув под откос, с силой ударилась передними колесами о землю, подскочила и закрутилась, скользя вниз. Пыль и камни полетели во все стороны. Пытаясь обойти ряд платановых деревьев, Роун вывернул руль так, что мускулы на его руках вздулись, подобно каменным глыбам. Автомобиль развернулся, продолжая скользить, и с оглушительным треском врезался правым боком в дерево, сотрясая все вокруг.

Послышался металлический скрежет, посыпались листья, со свистом вырвался пар, машина дрогнула и замерла. Мотор продолжал работать, пока Роун не выключил зажигание.

— Наружу! — скомандовал он. — Быстро!

Расстегнув ремень, он толкнул дверцу со своей стороны и, когда она не поддалась, высадил ее плечом. Ошеломленная Джолетта увидела стекавшую по его щеке кровь. Непослушными, словно онемевшими пальцами она стала отстегивать свой ремень. Казалось, прошла целая вечность, пока ей это наконец удалось. Она толкнула дверцу, но та была неподвижна, накрепко зажата покореженным металлом.