Читать книгу "О происхождении времени. Последняя теория Стивена Хокинга - Томас Хертог"

никакого времени для конденсации[142]. Но без галактик вселенная была бы безжизненна. Следовательно, тот факт, что мы существуем, заключал Вайнберг, естественно подводит нас к тому, чтобы сосредоточиться именно на редких вселенных лишь с самыми слабыми следами присутствия темной энергии, лежащих в исключительно узком биофильном «окне».

С другой стороны, нам не следует ожидать, что плотность темной энергии будет гораздо меньше, чем требуется для нашего существования. Это и был антропный пункт его аргументации. Вайнберг полагал, что мы – случайно выбранные наблюдатели, живущие в мультивселенной островных вселенных, где реализуются почти все возможные значения – даже те, что лежат внутри узкой полосы значений, совместимых с жизнью. Тогда огромное большинство обитаемых островных вселенных будут иметь плотности темной энергии вблизи верхней границы, поставленной жизнью, – просто потому, что для отбора меньших значений требуется чрезмерно тонкая настройка. Рассуждая таким образом, он заключал, что наблюдаемое количество темной энергии должно быть не нулевым, как считалось в то время, но настолько большим, насколько это возможно, чтобы не нарушать процесса образования галактик. Эта логика еще в 1987 году привела Вайнберга к предсказанию, что астрономические наблюдения могут однажды показать: космологическая постоянная не исчезает, но приобретает очень малое ненулевое значение. Не прошло и десяти лет, как наблюдения сверхновых доказали его правоту.

Более того, оказалось, что теория струн описывает именно такую грандиозную мозаичную мультивселенную, существование которой предполагал Вайнберг в своем мысленном эксперименте. И так случилось, что в начале 2000-х в этой удивительной цепи событий сложился треугольник, состоящий из наблюдений, теоретизирования и построенных на антропном принципе соображений о постоянной λ, – каждая из этих составляющих была в своем роде революцией. Именно это слияние идей и привело к появлению космологии антропной мультивселенной, новой парадигмы, которая запустила процесс радикальной смены точки зрения на «тонкую космическую настройку» – точки зрения, которой придерживались Сасскинд и многие другие.

Значит, если существует мультивселенная, то там и здесь будут чисто случайно появляться редкие островные вселенные с локальными законами, подходящими для возникновения жизни. И жизнь, очевидно, только в этих островных вселенных и будет возникать. А островные вселенные, где условия неблагоприятны для жизни, останутся ненаблюдаемыми – ведь мы не можем вести наблюдения там, где нас нет! Антропный принцип служит для отбора в мультивселеннной обитаемых островов, даже если они исключительно редки. Таким образом, космология антропной мультивселенной, кажется, разрешает старинную «загадку замысла»: мы населяем редкий благоприятный для жизни лоскуток космической мозаики островных вселенных, отобранный антропным принципом в преимущественно безжизненной космической мозаике.

На первый взгляд эта логика, казалось бы, не очень отличается от способа учета обычных эффектов селекции в наблюдаемой Вселенной. Мы не можем существовать в областях, где плотность вещества слишком низка для образования звезд, или в эпоху, когда еще не успело образоваться приличного запаса тяжелых элементов вроде углерода. Нет, мы живем на окруженной атмосферой каменной планете, в зоне возможной жизни вокруг особо устойчивой и спокойной звезды, спустя много миллиардов лет после Большого взрыва – здесь имеется благоприятная для жизни среда, в которой появился шанс для развития разумной жизни. Подобным же образом, говорит нам космология антропной мультивселенной, законы физики в нашем мире внутренне благоприятны для жизни просто потому, что мы вряд ли могли бы существовать во вселенной, физические условия в которой этому бы препятствовали. В некотором смысле антропный принцип говорит нам, что физика наблюдаемой Вселенной такая, какая она есть, просто потому что мы в ней существуем.

ЕСЛИ СУЩЕСТВУЕТ МУЛЬТИВСЕЛЕННАЯ, ТО ТАМ И ЗДЕСЬ БУДУТ ЧИСТО СЛУЧАЙНО ПОЯВЛЯТЬСЯ РЕДКИЕ ОСТРОВНЫЕ ВСЕЛЕННЫЕ С ЛОКАЛЬНЫМИ ЗАКОНАМИ, ПОДХОДЯЩИМИ ДЛЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ЖИЗНИ.

На Стивена все эти соображения впечатления не производили. Он был всецело согласен с Сасскиндом, Линде и их последователями в том, что бросающийся в глаза биофильный замысел Вселенной требует объяснения. И он был в корне несогласен, что космология антропной мультивселенной что-то объясняет. На обратном пути в Пасадену после конференции в Санта-Барбаре мы остановились в кубинском танцевальном клубе в Беверли-Хиллз, где Стивен оторвался от танцев, чтобы высказать свое неудовлетворение новой струнной космологией: «Защитники идеи вечной инфляции и мультивселенной тут же запутываются, когда хотят рассказать, что бы увидел типичный наблюдатель, – печатал он в ритме кубинской сальсы. – В их картине мира мы все китайцы, и беда подстерегает нас за углом».

К концу столетия Стивена стало все больше беспокоить, что антропная логика в космологии подрывает основы рационального метода, который составляет суть науки. Возможно, этот тонкий вопрос будет не сразу понятен. Но наберитесь терпения: мы как раз подошли к главному пункту в споре «Линде против Хокинга».

Основная проблема в том, что антропный принцип опирается на предположение – которое очень часто пытаются «замести под ковер», – что мы так или иначе являемся типичными обитателями мультивселенной. То есть, чтобы рассуждать в антропных рамках, мы должны сначала разобраться, что типично, а что нет. Это делается посредством выделения некоторых биофильных свойств физического мира, которые мы полагаем важными для существования жизни. При описании этого качества мы переводим такие слова, как «мы», «нас» или «наблюдатель», на язык физики. Затем это описание вместе со статистическими свойствами мультивселенной используется, чтобы логически вывести из него, в какой категории островных вселенных мы – типичные обитатели мультивселенной – должны обитать, и следовательно, на какие физические открытия мы можем рассчитывать с нашими телескопами.

Но как же происходит отбор «антропных» свойств, определяющих тот ансамбль наблюдателей, типичными, случайно выбранными членами которого мы предположительно являемся? Те или иные свойства действующих законов, количество спиральных галактик, доля барионов в составе этих галактик, число развитых цивилизаций? Все мы типичны в каком-то определенном смысле и нетипичны в каком-то другом. Можно ли назвать меня типичным человеком оттого, что я живу в самой густонаселенной стране моей планеты? Индийские читатели ответят на этот вопрос утвердительно, остальные – вряд ли. Типичен ли я, если живу в стране, где сменяются четыре времени года? Большинство читателей скажут «да», но некоторые все-таки ответят «нет». Кроме того, есть множество ансамблей, о которых вообще ничего нельзя сказать. Живем ли мы во Вселенной с наибольшим числом цивилизаций? Возможно. Но мы точно так же можем оказаться жителями вселенной, нетипичной в этом отношении, такой, в которой есть несколько цивилизаций, но гораздо меньше, чем в других вселенных. И ни данные, имеющиеся у нас сейчас, ни те, что мы получим в будущем, не помогут нам ответить на этот вопрос. Мы попросту этого не знаем. В этом и заключается проблема космологии антропной мультивселенной. Из-за отсутствия ясного критерия, который корректно определяет референтную группу обитателей мультивселенной, все теоретические предсказания космологии антропной мультивселенной становятся неоднозначными.