Читать книгу "Двухколесное счастье - Изольда Рыбкина"

что буду на ней НЕВЕСТОЙ! Когда-нибудь я, наверное, перестану удивляться, насколько непредсказуема жизнь, как много уроков она нам преподносит, со сколькими амбициями и стереотипами заставляет расстаться… Наверное…

Конечно, я сильно переживала о том, как сложатся наши отношения с семьёй Давида. Поначалу было непросто. На свадьбе Мариам улыбалась и выглядела вполне счастливой, и лишь к середине вечера я поняла, что она усиленно играет роль правильной армянской свекрови. В конце свадьбы её прорвало и она разрыдалась. Это был момент снятия фаты. Моя мама сняла с моей головы тонкую вуаль, а свекрови полагалось покрыть голову платком, который символизировал переход от невинной девушки к женщине.

Трогательный момент, но не до истерики. А у неё началась именно она. Нервы сдали, как говорят. Каринэ и Лали увели её из зала, а ведущая сказала, что это всё слёзы счастья.

После свадьбы я боялась прийти к ним в дом, но, как оказалось, совсем напрасно. Не знаю, что случилось у них — может, папа Ашот поговорил с Мариам, или тот нервный срыв на свадьбе пошёл на пользу — однако, мама Давида изменила ко мне своё отношение. Я увидела, что она очень старается. И не просто быть вежливой, а действительно хочет полюбить меня, как бы странно это не звучало. И я помогла ей. При встрече всегда нежно и искренне её обнимала, целовала в щеку. Во время разговоров всегда поддерживала. И знаете, это возымело эффект. Если поначалу отношения еще оставались натянутыми, то с каждым разом они всё более теплели, и стандартные объятия уже были не самопринуждением, а стали настоящей потребностью.

Когда Мариам узнала, что я беременна, у нас состоялся откровенный разговор наедине, и она впервые призналась, почему была против наших отношений и попросила прощения. Сильная женщина. После этого я её если и не полюбила в полной мере, то уж точно стала очень уважать, и это стало отправной точкой в нашем пути друг к другу.

Но с Каринэ всё сложно. Если поначалу она меня не переносила открыто, то с какого-то момента её прямые выпады в мой адрес прекратились, но ненависть, похоже, только усилилась. Давид рассказал мне как-то, что у неё с мамой произошла серьезная ссора из-за меня. Мама Мариам стала на мою сторону, а Каринэ, видимо, теперь никак не может ей этого простить. Мне жаль её. И не потому, что из-за меня она лишилась единственного человека, который её понимал, а потому что она сама придумала себе эти сложности, какие-то дурацкие принципы, которые поставила выше всего в жизни. Она принесла в жертву своей гордости не только свою семью, но и личную жизнь. Даже не могу представить, какой парень смог бы полюбить её высокомерие и смириться с тем, чтобы каждый день видеть это строгое и вечно недовольное лицо.

***

Медсестра ловкими движениями «наряжает» Катеньку для выписки, а я не могу избавиться от волнения вперемешку с нетерпением. Я так соскучилась по своему мужу! За год мы не разлучались так надолго, а здесь, в роддоме, у меня возникла острейшая потребность в нём.

Смотрю на себя в зеркало, подводя глаза черным карандашом. Как я мечтаю об объятиях Давида! Внутри всё трепещет в ожидании, даже руки дрожат и коварная стрелка так и не рисуется ровно. Беру спонж и стираю их совсем. Может, тушь хоть немного исправит ситуацию… Волосы уложить тоже не получилось. Они устало свисают по плечам, что придаёт моему виду только бОльшую унылость.

Ну почему я такая страшная!? Бледная кожа, мешки под глазами, «спасательный круг» там, где раньше была тонкая талия… А вдруг Давид меня разлюбит?!

Эта мысль приходит так неожиданно, что меня «накрывает»: я начинаю всхлипывать.

— Так, мамаша, а ну заканчивай нюни распускать, — строго гаркает на меня медсестра. — Дочку лучше успокой!

Я замечаю, что Катюшка и правда закуксилась и собралась составить мне конкуренцию по слезам. Быстро прикладываю её к груди, и кажется, сама тоже немного успокаиваюсь. Вообще, удивительное дело — какие-то эмоциональные качели у меня после родов: то счастье захлёстывает с головой, то вдруг такая грусть накатывает, что слёзы ручьём…

— Карапетян, на выход, ваше время, — стараюсь не зацикливаться на этой фразе, которая почему-то напомнила мне фильмы про зэков, и настраиваюсь увидеть моего Давида.

Дверь из выписной открывается, и я вижу огромную толпу наших родственников с шарами и букетами цветов. Медсестра с Катюшкой на руках выходит первой, чтобы передать ребенка отцу, мне же не терпится его увидеть! Я тоже хочу на ручки!!!

Выглядываю из-за широкой спины женщины в голубом халате, пытаясь найти родное бородатое лицо. Как же я мечтаю прикоснуться уже к его бороде, почувствовать любимый запах — запах моего мужа.

Но уже спустя несколько секунд наступает разочарование — сияющее армянское лицо приковано не ко мне! Черные глаза неотрывно вглядываются в розовый сверток с большим ярким бантом.

Эй, я тоже, вообще-то здесь! Я так ждала этой встречи! Так мечтала снова ощутить на себе влюбленный взгляд самого главного мужчины в моей жизни, а он…

Так, стоп! Не реветь!

Машу руками у лица, чтобы отогнать накатившее желание снова расплакаться, и тут оказываюсь прижатой к широкой груди моего мужчины. Не знаю, когда он успел передать Катюшку моей бабуле, но сейчас он обнимает и целует меня у всех на глазах.

А мне даже ни капельки не стыдно!

Наконец-то! Наконец-то я дождалась этот миг!

— Любимая… — шепчет мне в самое ухо, — самая красивая… — словно прочитав мои мысли, как важно было услышать эти слова, — моя жена… Асья…

Остальные слова я не смогу вам процитировать. Они только для меня. Это только между нами двумя. Не обижайтесь, ведь должны же у нас быть свои секретики…

Конец

БОНУС (история Анаит)

Анаит стояла с огромным гелеевым шаром в виде розовой детской коляски. Она улыбалась, ведь была счастлива за Давида и Асю, которые несколько дней назад стали родителями. Но вместе с тем, чувство радости внутри портили неприятные воспоминания, связанные с этим местом.

Нет, двор больницы не ассоциировался у девушки с тяжелым состоянием её племянника после аварии, в этом дворе произошла её личная драма.

После знакомства с доктором Богатыревым Анаит впервые после долгих лет несчастливого брака почувствовала себя женщиной. Максим Сергеевич ей сразу понравился, но признаться себе в этом она посмела только тогда, когда Максим стал проявлять интерес и ухаживать.

Сначала это были предложения просто подвезти до дома из больницы.