Читать книгу "Стрелок - Стивен Кинг"

Свет сделался ярче. Первое время он болезненно резал глаза,но постепенно глаза привыкали к свету. Они выбирались из темноты на свет, какныряльщики, медленно поднимающиеся из морских глубин.

Впереди протянулся огромный ангар, уходящий во тьму. Этучерную громаду прорезали желтые квадраты света: примерно две дюжины въездныхворот. Казавшиеся поначалу размером с окошки в кукольном домике, они выросли додвадцати футов в высоту, когда дрезина приблизилась к ним вплотную. Стрелок смальчиком въехали внутрь через ворота, расположенные ближе к центру. Над нимибыли начертаны какие-то незнакомые буквы. Стрелку показалось, что это одна и таже надпись, но только на разных языках. К его несказанному изумлению, емуудалось разобрать последнюю фразу. Надпись на праязыке Высокого Слога гласила:

ПУТЬ 10. НАРУЖУ.

ПЕРЕХОД НА ЗАПАДНУЮ ЛИНИЮ

Внутри свет был ярче. Рельсы сходились, сливались друг сдругом посредством сложной системы стрелок. Здесь даже работали некоторыесигнальные фонари, перемигиваясь извечными огоньками: красными, зелеными иянтарными.

Они прокатились между двумя каменными возвышениями типапирсов, бока которых давно почернели от прохождения сотен и сотен рельсовыхэкипажей, и оказались в громадном зале наподобие вокзала. Стрелок прекратилкачать рычаг. Дрезина медленно остановилась, и они огляделись по сторонам.

— Похоже на нашу подземку, — сказал парнишка.

— На что похоже?

— Да нет, это я так. Вы все равно не поймете. Я сам уже непонимаю, о чем говорю.

Мальчик взобрался на бетонную платформу. Они со стрелкомоглядели брошенные киоски, где когда-то продавались газеты и книжки,обветшавшую обувную лавку, оружейный магазинчик (стрелок, испытавший внезапныйприлив возбуждения, пожирал глазами винтовки и револьверы, выставленные ввитрине, но, присмотревшись получше, он с разочарованием обнаружил, что ихстволы залиты свинцом. Он, однако, взял лук и колчан с практически никуда негодными, плохо сбалансированными стрелами). Был здесь и магазин женского платья.Где-то работал кондиционер, безостановочно перегоняя воздух уже не одну тысячулет, — и, видимо, время его подходило к концу. Внутри у него уже дребезжало,напоминая о том, что мечта человека о вечном двигателе, даже при поддержаниисамых благоприятных условий, все равно остается мечтой идиота. В воздухечувствовался какой-то металлический привкус. Шаги отдавались в пространствеглухим, блеклым эхом.

— Эй! — выкрикнул мальчик. — Эй…

Стрелок обернулся и подошел к нему. Мальчик стоял передкнижной лавкой и смотрел сквозь стекло как завороженный. Внутри, в самомдальнем углу, сидела мумия. На ней была синяя форма с золотым кантом — судя повиду, форма кондуктора или проводника. На коленях у мумии лежала древняя, но наудивление хорошо сохранившаяся газета, которая, однако, рассыпалась в пыль,когда стрелок к ней прикоснулся. Лицо мумии напоминало старое сморщенноеяблоко. Стрелок осторожно коснулся иссохшей щеки. Взвилось легкое облачко пыли,и в щеке образовалась дыра, через которую можно было заглянуть мумии в рот. Ворту блеснул золотой зуб.

— Газ, — пробормотал стрелок. — Раньше умели производитьгаз, который так действовал. То есть так говорил Ванни.

— Учитель, который учил вас по книгам.

— Да. Он.

— Они воевали, — мрачно проговорил мальчик. — И убивали другдруга этим самым газом.

— Да. Похоже, ты прав.

Были здесь и другие мумии. Не то чтобы много, но были. Всегооколо дюжины. Все, кроме двух или трех, были одеты в синюю форму с золотойотделкой. Стрелок решил, что газ пустили, когда на станции не было карет спассажирами. Возможно, в незапамятные времена эта станция приняла на себя ударкакой-нибудь армии, давно канувшей в вечность — как и причина самой войны.

Эти мысли его угнетали.

— Давай-ка лучше пойдем отсюда. — Стрелок направился обратнок десятому пути, где стояла их дрезина. Но на этот раз мальчик его непослушался и остался стоять на месте.

— Я никуда не пойду.

Стрелок в изумлении обернулся.

Лицо у мальчика перекосилось. Его губы дрожали.

— Вы все равно не получите то, что вам нужно, пока я жив.Так что я лучше останусь тут. И сам попробую выбраться.

Стрелок уклончиво кивнул, ненавидя себя за то, что он сейчассделает — что собирается сделать.

— Ладно, Джейк, — сказал он очень тихо. — Долгих дней иприятных ночей.

Он отвернулся, подошел к краю платформы и легко спрыгнулвниз, на дрезину.

— Вы заключили какую-то сделку! — крикнул мальчик ему вслед.— С кем-то вы договорились! Я знаю!

Стрелок молча снял с плеча лук и осторожно уложил его заТ-образный выступ в полу дрезины, чтобы случайно не повредить его рычагом.

Мальчик сжал кулаки, его лицо превратилось в маску боли.

"Да, маленького обмануть легко, — угрюмо подумалстрелок. — Сколько раз его замечательная интуиция — дар соприкосновения —подсказывала ему эту мысль, но ты все время сбивал его с толку. А ведь, крометебя, у него нет никого, то есть вообще никого".

Внезапно его поразила простая мысль, больше похожая наозарение: всего-то и нужно, что бросить все это к чертовой матери, отступиться,повернуть назад, взять с собою парнишку и сделать его средоточием новой силы.Нельзя прийти к Башне таким унизительным, недостойным путем. Пусть мальчиквырастет, станет мужчиной, и тогда можно будет возобновить этот поход — потомучто они вдвоем сумели бы отшвырнуть человека в черном со своего пути, какдешевенькую заводную игрушку.

"Ну да, разбежался", — цинично подумал стрелок.

Потому что он понял, осознал с неожиданным хладнокровием,что сейчас повернуть назад означает погибнуть — обоим. Или еще того хуже: бытьпогребенными заживо под толщей гор, в компании недоумков-мутантов. Медленноеугасание, умственное и физическое. И может быть, револьверы его отца надолгопереживут их обоих и превратятся в тотемы, хранимые в загнивающем великолепии,как та бензоколонка.

"Прояви мужество", — лицемерно сказал он себе.

Стрелок взялся за рычаг и принялся качать. Дрезина двинуласьпрочь от каменной платформы.

Мальчик закричал: "Подождите!" — и бросилсянаперерез дрезине, к тому месту, где она снова должна была въехать во тьмутоннеля. Стрелок едва не поддался внезапному искушению прибавить скорость ибросить мальчика здесь — в одиночестве, но хотя бы в спасительнойнеизвестности.