Читать книгу "Следуй за ритмом - Сара Дэсс"

мы когда-нибудь так ссорились. Папа никогда не злился, никогда не кричал. Он, наверное, был самым спокойным человеком на острове. И я его достала. В воздухе стоял холод, не имеющий никакого отношения к дождю. Я не знала, чего ждать. Еще одной ссоры? Извинения? Молчания?

Папа обошел меня, не поднимая глаз, и скрылся в спальне.

Значит, молчание.

Я опустила голову, молча наполнила водой электрический чайник. Собиралась взять что-нибудь перекусить в свою комнату – печенье или малайские яблоки, которые вчера принесла миссис Клей, – но нечаянная встреча с папой и тетей Хелен напрочь отбила аппетит. Теперь от мысли о еде даже тошнило.

Я включила чайник, открыла буфет и достала коробку фруктового чая. И все это время ощущала на себе взгляд тети Хелен. Я все еще злилась на нее за желание забрать у меня гостиницу. Однако мне не давала покоя беседка.

Сделав над собой усилие, я повернулась к тете.

– Должна поблагодарить вас. За вашу идею. Перенести беседку.

– Должна? – Уголок ее губ дернулся в кривой улыбке.

– Спасибо, – твердо произнесла я и отвернулась к чайнику.

Чтобы выглядеть занятой, медленно открыла пакетик с чаем, положила его в чашку и перенесла чашку на стойку. Теперь оставалось только смотреть на закипающую воду.

– Знаешь, – вдруг начала тетя Хелен, – мы с Пэм переехали в Канаду, когда ей было три года.

Она говорила тихо, словно сама с собой. Я продолжала стоять к ней спиной, но внимательно слушала ее голос, едва перекрывающий гул дождя.

– Мы с твоим папой стали жить врозь еще до ее рождения, поэтому, когда компания предложила мне работу в новом филиале в Альберте, я приняла предложение. И взяла Пэм с собой. Я не сожалею об отъезде, но сожалею о том, как уехала. Я нехорошо поступила с Эли. Несправедливо. – Ее сдавленный голос надломился от сдерживаемых эмоций. – Удивительно, насколько твой папа не злопамятен. У него всегда было большое сердце.

– Слишком большое, – горько заметила я.

– Слишком большое, – согласилась она. – Оно делает его хорошим человеком, но не очень хорошим бизнесменом. Эли любит гостиницу, хоть и не знает, что с ней делать.

Я развернулась к ней.

– А вы, значит, знаете?

Завладев моим полным вниманием, тетя подалась вперед.

– Я знаю, как использовать прекрасную возможность, – сказала она. – У «Плюмерии» отличное месторасположение, отличная архитектура и прекрасная репутация. Твоя мама со своей семьей создала нечто чудесное. Но мир меняется. Многое из того, что работало, когда твоя мама была жива, сейчас уже действует не столь хорошо, а завтра вообще устареет.

– Вы думаете, мы отстаем, – подавленно ответила я. – И все еще не понимаете. Модернизация и глобализация для нас – не главное.

– Нет, я понимаю. Я знаю, как важно было для твоей мамы, чтобы гостиница оставалась в руках местных жителей. И, Рейна, не заблуждайся, несмотря на канадский акцент я – тобагонианка. Признаю, я оплошала с ромовым пуншем. Я еще только учусь. Но продай гостиницу мне и увидишь: я насколько возможно буду придерживаться идеалов твоей мамы. Обещаю.

– Почему? – недоверчиво спросила я. – Зачем вам это делать для нее?

– Не для нее. Для тебя. Для твоего папы. – Ее взгляд был спокоен. Решителен. – Для тебя в «Плюмерии» всегда останется место. Она всегда будет твоим домом. Это никогда не изменится. Этого я никогда у тебя не заберу.

В кухню вошел папа.

– Хорошо, я готов.

Я вернулась к приготовлению чая. Мысли кружились в голове подобно размешиваемой мной в чашке горячей жидкости. «Плюмерия» принадлежала маме. Теперь она – моя. Так было задумано с самого начала. Но важно ли это, если из-за меня она устаревает?

– Мы идем ужинать, – сообщил папа. – Так что больше тебя не побеспокоим. Дом в полном твоем распоряжении. – В его тоне сквозило раздражение, словно папа ждал, когда же я что-то осознаю и перестану вести себя как ребенок. Словно это я не права.

Естественно, меня это только взбесило.

Я взяла чашку и удалилась в свою комнату. Прислушалась: уходят ли? Звуки заглушал дождь. Я поняла, что осталась в доме одна, только когда мою стену мазнул свет фар папиной машины.

Я встала, выключила свет, забралась обратно в постель. Была уверена, что дождь убаюкает меня, но ночь тянулась, а дождь лишь усиливался и крепчал. Такое ощущение, будто по крыше стучали тысячи молотков, не дававших мне уснуть. Раздался резкий щелчок, и вырубился кондиционер. На улице разом погасли все фонари. Комната погрузилась в кромешную темноту.

Я потянулась за мобильным. Конечно же, вай-фай тоже отключился. Как и информационное обслуживание. Свет экрана побледнел, и я постучала по телефону пальцем. Мобильный был моей единственной защитой от тьмы.

Сверкнула молния, следом тут же прогремел гром. Я покинула комнату и нашла под кухонной раковиной лимонную свечу. Зажгла ее и поставила в гостиной. Несколько минут поглазела на пламя свечи, загипнотизированная мягким свечением, а потом принесла из своей комнаты блокнот и попыталась его зарисовать.

Мне помнились две нешуточные бури. Первая случилась, когда мне было одиннадцать лет, и запомнилась больше своими последствиями. На следующий день после нее все пришли в школу с историями о разбитых окнах, вывернутых с корнем деревьев и сорванных с домов крышах. Я слушала эти рассказы с ужасом и восторгом. Сама каким-то образом умудрилась эту бурю проспать.

Что касается второй бури, во время нее я была совсем крошкой. Тогда целыми днями дождило. Электричество включалось и выключалось. Вода в реках поднялась и вышла из берегов. И как-то ночью я проснулась, а вокруг моей кровати целое озеро.

Помню, как за мной прибежали родители. Они метались по комнате в мокрых пижамах, по колено в воде, которая продолжала прибывать. «Хватай ее тапки!» – закричала мама, практичная как всегда: обувь с резиновой подошвой – единственная защита от электричества (мокрой техники, проводов, открытых розеток). Усевшись, как на насесте, на краю матраса, я наблюдала за метаниями родителей с радостным интересом наивного ребенка. Ночь казалось больше фантастической, нежели страшной. Хотелось увидеть, поплывет ли кровать.

Не успела увидеть. Папа подхватил меня и унес в машину. Там я, должно быть, заснула, поскольку проснулась уже в «Плюмерии». Мы лежали вместе в одной кровати, в безопасности.

Когда двумя днями позже открыли дорогу, мы вернулись домой и обнаружили разбитую и распахнутую дверь. Все ценное в доме либо сломали, либо украли. Мама сразу побежала к стенному шкафу. Там, в кармане сложенного и убранного в дальний угол пиджака, она забыла драгоценности бабушки.

Родители весь шкаф перелопатили, но драгоценностей на нашли. Мама, стойкая и спокойная до этой