Читать книгу "Безмолвная ярость - Валентен Мюссо"

знаю, это последняя возможность заставить Мод признаться. Недавние события подобны катаклизму: они сделали невозможное возможным, открыли тайны юности моей матери. Я должен попытаться, даже если придется блефовать.

— Думаю, ты знаешь, что произошло. Прекрасно знаешь причину душевного дискомфорта Камиля и можешь объяснить, почему наша семья никогда не была нормальной. Я не думаю, что дело только в трагедии, произошедшей в том доме в Швейцарии. Может, она и сыграла свою роль, но есть еще что-то…

— Я понимаю, что ты расстроен, но не узнаю тебя, Тео. По-моему, ты теряешь рассудок.

Мне нельзя сдаваться, нужно следовать инстинкту.

— Я никогда не чувствовал себя таким уверенным в себе. Лестница на мельнице в Сент-Арну…

— Что-о-о-о?

Я наклоняюсь над столом.

— Что случилось на лестнице ветряной мельницы? Что Камиль пытается вспомнить? Что он видел, когда был ребенком?

Мод смотрит на меня со слезами на глазах. Плотина вот-вот прорвется.

— Я не могу, Тео. Нет, не могу…

— Нина отправится в тюрьму, Мод. Как ты думаешь, чем станут для нас грядущие годы? Ничто не останется прежним.

Несколько секунд я молчу, потом встречаюсь с ней взглядом. Дело в Нине? В моем отце? Что увидел Камиль, чего не должен был видеть?

— Ты тоже был там той ночью, — заплакав, говорит она. — Ты был с Камилем.

— Не понимаю… — По моему телу пробегает ледяная дрожь.

— Твой отец умер не от сердечного приступа, Тео.

8

Мод глотает слезы. Я окаменел в кресле. Мне требуется несколько секунд, чтобы осмыслить последнюю фразу.

— Что это значит, черт возьми?

— Когда твоя мать познакомилась с Йозефом, — медленно начинает Мод, — они заключили договор: она выходит за него замуж, а он признает ребенка.

— Ты называешь это «договором»? По-моему, это любовь.

— Я говорю «договор», потому что было еще одно условие.

— Какое?

— Нина сказала, что между ними никогда не будет близости, и призналась, что навсегда отказалась от отношений с мужчинами. После пережитого в Швейцарии твоя мать похоронила свою женскую сущность. Никакого тактильного контакта, независимо от чувств!

Во мне оживает прошлое: годы, когда я не видел рядом с мамой ни одного мужчины, когда она вела строгую жизнь — как я полагал, в память об отце.

— Йозеф был ловким соблазнителем, встречался со многими женщинами и вряд ли был верен первой жене: брак не загасил жажды любовных побед. Нина объяснила, что он может заводить столько любовниц, сколько пожелает, при условии, что никогда не посягнет на нее. Твои родители спали в разных комнатах, и между ними никогда ничего не было… постельных отношений.

— Это невозможно, Мод. Все, что рассказывали о родителях, об их пылкой любви, фотографии, подтверждающие их страсть, отчаяние мамы после смерти Йозефа… все это было реальным!

— Все было не так, как представлялось… После свадьбы Йозеф снял холостяцкую квартиру в Париже, где встречался с любовницами. Это было сразу после мая шестьдесят восьмого, и я считаю, что всеобщее избавление от морали позволило ему удариться во все тяжкие, не чувствуя себя виноватым. Но он был безумно влюблен в Нину, и ему было мало иметь ее в качестве просто жены и модели для своих фотографий. Он начал проявлять агрессию, обвинял ее в абсурдном соглашении, которое они заключили. Фотография его больше не вдохновляла, какое-то время он пил… много пил. Между ними случались ужасные ссоры. Йозеф грозился развестись с ней и выгнать из дома, но это были пустые слова: протрезвев, он долго извинялся и просил прощения. Многое из того, что люди думают об их отношениях, было мифом. Да, Нина была в некотором роде его музой, но брак стал самой большой ошибкой в их жизни, хотя я никогда бы не подумала, что все кончится настолько плохо… Так продолжалось месяцы и месяцы, случались взлеты и падения. Иногда Йозеф отправлялся в путешествие и выпускал пар, трезвел на несколько недель, но как только снова начинал пить, ад возвращался.

На кухне воцаряется тишина. Рассказ Мод кажется мне бредовым вымыслом.

— Это могло бы длиться вечно, — продолжает она, — если бы не февральская ночь семьдесят третьего года. Я тогда жила в Париже. Около двух часов ночи меня разбудил телефонный звонок. Это была твоя мать. Она, рыдая, бормотала: «Я убила Йозефа, я убила Йозефа…» — не в силах объяснить, что произошло. Я ужасно растерялась, хотя всегда знала, что их отношения плохо кончатся.

Сердце колотится как бешеное. Кажется, что кошмар, начавшийся несколько дней назад, никогда не закончится.

— Как ты поступила?

— Велела твоей маме ничего не трогать и ждать меня, приехала в Сент-Арну среди ночи, а через час уже была на мельнице. Я нашла Нину в гостиной у подножия лестницы, рядом лежало тело моего брата. Она не двигалась, находилась в кататоническом состоянии и не могла ответить ни на один вопрос. Только через несколько часов я узнала, что произошло.

Мод делает глубокий вдох, словно набираясь храбрости.

— В ту ночь Йозеф слишком много выпил. Он устроил Нине очередную сцену, кричал, что выкинет ее из дома. Она укрылась в своей комнате, решив, что должна раз и навсегда расстаться с Йозефом, но когда начала задремывать, почувствовала, как на нее навалился муж. Он пытался овладеть женой, несмотря на данное ей обещание. Нина боролась изо всех сил, он был мертвецки пьян, и ей удалось вырваться. Она выбежала из комнаты, но Йозеф погнался за ней по коридору и наотмашь ударил по лицу. Все это происходило наверху у главной лестницы, Нине пришлось защищаться, и она оттолкнула его. Йозеф упал и покатился по ступенькам. Выйдя из оцепенения, она сбежала вниз и обнаружила, что он мертв. Она не могла сказать, сколько времени прошло, прежде чем ей удалось поднять трубку и набрать мой номер.

— Нет, мой отец, по заключению судмедэксперта, умер от сердечного приступа. Вы бы не смогли это инсценировать…

Мод дрожала всем телом.

— Мы ничего не инсценировали. Оставили тело там, где оно лежало, — это показалось мне наименее рискованным. Я ни секунды не колебалась, знала, что буду помогать Нине во всем.

— Ни секунды? Но ведь Йозеф был твоим братом…

— Да, и я знала, через какой ад он заставил ее пройти. Я не сомневалась, что это был несчастный случай, и не собиралась усугублять ситуацию. Я думала о тебе, о Камиле и понимала, что должна любой ценой защитить нашу семью. Я убедила Нину, что мы не можем сказать правду. Понятия «изнасилование в браке» в то время не существовало, все только и талдычили, что о «супружеском долге» — было немыслимо, чтобы женщина отказала мужу. Нину заставили бы рассказать все, начиная с насилия, которому она подверглась в Швейцарии, и заканчивая «пактом», заключенным