Читать книгу "В чем фишка? Почему одни люди умеют зарабатывать деньги, а другие нет - Уильям Лейт"

«неприкосновенного запаса».

– Мы не забираем у банка все, что поступает в нашу казну, – сказала Гадье.

Так что они купили банк за его же деньги. Можно сказать, что они помогли банку купить себя, при условии что он даст им собой попользоваться. Наглядный пример продуманного финансового инжиниринга. 

* * *

Я встретился с Дэвидом Гетта в Боготе, Колумбия, и мы отправились в Перу на частном самолете, который он арендовал на день. Он сказал, что арендует самолет каждые два-три дня и это обходится ему в 20 тысяч долларов. Учитывая, что Гетта выступал перед тысячами, а иногда и десятками тысяч людей, такая сумма была для него мелкими расходами.

Самолет вызвал у меня некоторые опасения. Легкий и изящный, он катапультировал в небо, и мы мгновенно набрали высоту в 11 тысяч метров. Я бы предпочел пониже. Пока мы летели, Гетта рассказал мне о соавторстве и продюсировании I’ve Gotta Feeling. Эта композиция изменила его жизнь. Она мгновенно стала хитом, и с ним захотели сотрудничать чуть ли не все поп-звезды: Рианна, Сиа, Крис Браун, Снуп Догг, Келли Роуленд, Ники Минаж и Ашер. Внезапно он оказался в другой «лиге». Он мог собирать многотысячные аудитории в любой точке мира.

Гетта заработал миллионы. Десятки миллионов. Он купил пять домов: в Англии, Франции, Калифорнии, Дубае и на Ибице. Иногда он просыпался и не мог вспомнить, в какой точке земного шара находится. Он стал путаться в собственной жизни. У него начались панические атаки. Его брак распался.

Мы пролетели над Сиула-Гранде – горой, которую покорил Джо Симпсон, прежде чем упал в расщелину.

В Лиме мы пересели на внедорожник и продолжили разговор о композиции I’ve Gotta Feeling.

Позже я проанализировал ее. Я слушал ее снова и снова, я читал блоги, я смотрел YouTube. Стихи циничные и вместе с тем блестящие. Эта песня о том, как тусовки вызывают зависимость; она также создает ощущение этой зависимости. Это «палка о двух концах» – и соблазн, и предостережение.

Мы выехали на трассу. Нашу машину сопровождал полицейский кортеж с мигалками. Из динамиков звучали требования освободить нам полосу.

– Чувствуете себя президентом? – спросил Гетта.

А потом, после некоторой паузы, сказал:

– В общем, штука вот в чем. В начале пути вы смотрите вверх. Это исключительно позитивная энергия. Ваша мотивация – страсть, любовь. Но когда вы на вершине, что у вас остается?

Он снова выдержал паузу.

– Единственное, что у вас остается, – это страх перед спуском.

Справа от нас простирались трущобы – километры бараков, светящихся точками огней. Но, когда мы добрались до более бедных кварталов, огни исчезли.

Перед нами разрывалась полицейская сирена. 

* * *

Рик не осуществил свои замыслы. Вскоре после нашего знакомства, благодаря которому я узнал о Джо Симпсоне и прочел «Касаясь пустоты», он шел вдоль оживленной магистрали. Помните, я говорил, что оживленная магистраль похожа на отвесный обрыв? Дело в том, что энергия мчащегося вокруг транспорта может быть не менее опасна, чем сила земного притяжения. Поэтому, вспоминая о Рике, я иногда думаю, что он просто оступился. Я стараюсь не думать о том, что произошло потом. 

* * *

Помните тот дом? Дом, которым я всегда грезил? Архитектурную жемчужину, порноособняк постройки середины XIX века, икону стиля «плохих» парней из популярного в 1970-е годы боевика. В общем, этот дом был выставлен на продажу. Он стоил на миллион фунтов стерлингов больше, чем я мог себе позволить. Я представился покупателем. Я разговаривал так, как разговаривают богатые люди. Я приехал на просмотр.

И… дом оказался идеальным. Я по нему не ходил, а парил. Это был мой дом! Я хотел наполнить его своими вещами! Я вошел в одну из спален. Она напомнила мне мою. Мокрые полотенца. Книги, затрепанные любовью, как старые плюшевые мишки. На полу – стопка глянцевых журналов. Постель – разрушенное гнездо.

Что заставило меня задуматься. 

* * *

Мой самолет идет на посадку в Рейкьявике, где я какое-то время буду проживать или, лучше сказать, ночевать. Основную часть времени я проведу в пятидесяти километрах к востоку от Рейкьявика, в тундре и в горах. Мои мысли то и дело перескакивают на завтрашнее утро. Темнота. Тундра. Скользкие, как каток, дороги. Опасные повороты и крутые ледяные обрывы. Наконец мы прибудем в пункт назначения – в центр дискомфорта. Я не помню, как это место называется, но оно ассоциируется у меня с белым снегом, огромными глыбами льда и колючим ветром, царапающим мне руки и лицо.

Там я встречусь с парнем по имени Джо Де Сена. Я пытаюсь представить себя на его месте. Американец с итальянскими корнями. Вырос в «районе добрых парней Квинса» и был на побегушках у местного воротилы Массино по кличке Ухо, названного так потому, что его нельзя было упоминать по имени, вместо этого нужно было коснуться своего уха.

Ухо дал Джо совет: если что-то делаешь, делай как положено. Никаких полумер.

Повзрослев, Де Сена переместился на Уолл-стрит. Он разбогател. Потом у него появилась идея, как стать еще богаче. Он видел, что у его окружения зависимость от комфорта. У него такая зависимость тоже развивалась, и ему это не нравилось.

– Мы постоянно пытаемся облегчить себе жизнь, что только делает нас слабее, – говорит он и добавляет: – Мы ноем о малейших неудобствах. Это превратило нас в плюшевые версии самих себя – мягких, набитых разным барахлом и пассивных.

Де Сена рассуждал примерно так: если комфорт не приносит нам внутреннего удовлетворения, то, возможно, верно обратное? Возможно, нам приносит внутреннее удовлетворение дискомфорт? Оказалось, что так оно и есть.

Он открыл «фокус».

Де Сена говорит, что он согласен со Стивеном Прессфилдом. Если вы активно выходите из зоны комфорта, если учитесь делать трудный выбор, а не потакаете своим слабостям, то начинаете чувствовать себя намного лучше.

Вы становитесь более счастливыми.

Вы становитесь более успешными.

Люди хотят дискомфорта. Он им необходим. Вы можете продавать им дискомфорт.

Де Сена основал компанию и назвал ее Spartan Race. Она организует по всему миру соревнования, участники которых испытывают огромные неудобства.

Он Том Сойер. Он Феликс Деннис. Он Говард Шульц. Он Джордан Белфорт. К слову, он знаком с Белфортом.

– Я знаю Джордана, – скажет он мне.

Я выглядываю в иллюминатор. Тундра с остроконечными белыми вершинами. Я провожу языком по стиснутым зубам.

Глядя на свое отражение в стекле, я на мгновение визуализирую другую версию себя. Человека с внутренним стержнем. Человека, который не хочет быть бедным. Человека, который может выбраться из постели, сесть за письменный стол и начать писать.

Они придут. Однажды у меня будет море денег.