Читать книгу "Останний день - Андрей Васильев"

В результате у меня трещала голова, во рту поселилась постоянная горечь от выкуренных сигарет и от употребленных внутрь литров кофе, и, что скверно, все чаше появлялось желание с кем-нибудь поругаться. А еще лучше — подраться. Ей богу, я начинал жалеть, что в свое время Данилу прирезал, самое бы то сейчас с ним помахаться как тогда в моем дворе.

Веселья не добавляло и то, что на меня здорово разозлились концессионеры, узнавшие, что к Арвиду уплыл второй подряд контракт, причем остроты моменту добавил тот факт, что случилось это с минимальным разрывом по времени. И если Марфа написала мне многозначительное «ну-ну», а Шлюндт прочел небольшую лекцию о том, что старый друг лучше новых двух, то князь Ростогцев устроил форменную истерику, разве что только на крик не срываясь. Клянусь, мне казалось, что из смартфона мне на щеку брызги слюны летят. Особенное же его выбесила моя финальная фраза, в которой я порекомендовал обратиться в суд с жалобой на нарушение антимонопольного законодательства. Он после этого прошипел что-то совсем уж неразборчивое и бросил трубку.

Короче — нажил я себе еще одного врага.

И со Стеллой отношения дали трещину, но тут уж выбора у меня не было. Она, понятное дело, прискакала ко мне на службу во вторник с самого утра, через час после того, как я всем сообщение о своем сотрудничестве с Ленцем разослал и потребовала выложить детали произошедшего. А я, само собой, ей в этом отказал. Да, мы с ней за это лето пуд соли съели, что есть — то есть, но в данном случае молчание является залогом успеха операции, а все, что известно Воронецкой немедленно дойдет до Марфы. И кто знает как она этой информацией распорядится, особенно если учесть ее нелюбовь к вурдалакам? Может, промолчит, а, может, и нет. Не исключено, что ей ближе госпожа Лианна, и гендерно, и ситуативно. С Арвидом у них давняя вражда, а с этой милашкой возьмут, да и найдутся точки соприкосновения.

Стелла и так вокруг меня крутилась, и эдак, но все впустую. В результате она на меня наорала, по традиции обвинила во всем, чем можно, причем включила в этот список соляные бунты, неудачный штурм Азова и убийство Столыпина, а после ушла, громко хлопнув дверью. И, что примечательно, с тех пор не звонила и не писала. Вот как обиделась. Честно — даже жалко. Хоть с ней бы полаяться, злобу на весь мир сорвать.

Но сам звонить не стану, неровен час сгоряча лишнего сболтну, а Стелла мимо ушей полезную информацию сроду не пропустит.

Вот так и получилось, что к пятнице я снова нежданно-негаданно остался один, прямо как еще совсем недавно весной. Только тогда мне это казалось нормальным и привычным, а теперь внезапная изоляция, помноженная на вынужденную бессонницу, жутко раздражала. Оказывается, я снова привык быть кому-то нужным, необходимым, к тому, что вокруг меня как раньше все вертится, кружится, что надо куда-то спешить. А тут раз — и ничего этого нету, тишина в доме, и телефон молчит. Анисия Фомича зазывал чаю попить — он отказался, сославшись на именины какого-то их собрата по работе.

Ведь до чего дошло! Уже за полночь пытался пообщаться с обитательницей браслета, которая являлась особой языкастой и вредной, вот только и она помалкивала. То ли почуяла чего, то ли еще почему. Она вообще странная у меня. То ни с того, ни с сего появляется и дает непрошенные советы, то неделями молчит.

Именно поэтому звонок в дверь, который раздался в квартире тогда, когда стрелка на часах перевалила за второй час ночи, меня не вывел из себя, а обрадовал. Не знаю, кого занесло в гости, но орать на визитера я точно не стану. По крайней мере — сразу.

За дверью обнаружилась Юлька, причем какая-то смурная, невеселая. А еще — трезвая. Признаюсь честно — ни разу за последние годы такого не случалось. В смысле — не приходила она в мой дом в эдакое время, пребывая в подобном состоянии. Чуть поддатая — да. Под хмельком — тоже. В хлам — вообще через раз. Но чтобы совсем ни в одном глазу — впервые вижу.

— Я зайду? — уточнила она, глянув на меня — Или так и будешь будущую супругу в дверях держать?

— Само собой — посторонившись, произнес я — Мой дом теперь вой дом. Причем в прямом смысле, хозяюшка.

— То есть?

— То и есть — улыбнулся я — Тебе тут жить, дорогая. Так что ты не в гости пришла, а в наше будущее семейное гнездышко.

— Чего? — Певцова насторожилась — Какое гнездышко? Ты серьезно?

— Предельно — я подхватил кардиган, который гостья сбросила с плеч — Юль, со своим отцом под одной крышей я жить не смогу, с твоими стариками по понятным причинам не хочу, на дом такого уровня как у них у меня денег нет, значит что?

— Что?

— Будем обитать здесь — я изобразил радушный жест — Чем богаты — тем и рады. Да ладно, ты не печалься, это тебе только на пользу.

— Какую пользу? — начала закипать моя невеста.

— Ну представь себе, что мы живем в большом загородом доме. Ты же убираться в нем замучаешься. А тут? Пятьдесят восемь квадратов всего! Красота! Полчаса тряпкой помахала — и все сверкает.

— Убираться? Тряпкой? Ты бредишь?

— Ну не собираешься же ты грязью зарастать, прости Господи? А на прислугу у меня денег тоже нет, уж извини. Если ты забыла, то я бюджетник.

— Швецов, хорош дурака валять — попросил меня гостья — Какой ты, к хрену, бюджетник?

— Обычный. Согласно штатного расписания.

— А, так ты не в курсе? — Юлька нацепила на ноги тапочки и прошла в комнату — Кончилась твоя служба на благо России, можешь выдохнуть.

— В смысле? — теперь пришла моя очередь удивляться — Что значит «кончилась»?

— Кое-кто этим вопросом уже занялся, твою должность совсем скоро сократят — Певцова аристократично, с закрытым ртом, зевнула и плюхнулась на кровать — И тебя самого, понятное дело, тоже. Наши папы прекрасно понимают, что со своими принципами и характером ты из архива можешь и не уйти, потому пошли вот таким путем. Так что не прибедняйся, милый, тебе целых два оклада выдадут. По трудовому законодательству положено. Так что ты у нас на самом деле богатенький Буратино. У, какие это небось деньжищи!

— Подленько и хитренько — признал я — Похоже на наших стариков. Певцова, а ты с чего это их сейчас заложила, а? Оно тебе зачем?

— Не знаю — томно потянулась девушка — Рассказала — и все. Тем более что тебе в данной связи все равно ничего не изменить, там колесики на таком уровне вертятся, до которого не достанешь. Через неделю-другую подпишут бумагу в высоком кабинете, спустят ее в канцелярию — и все, ты уже безработный. Правда, ненадолго, на пару-тройку дней, после тебя заселят в большой и красивый кабинет в Москва-Сити, в башне «Меркурий». Я в нем уже побывала, все очень мило, надо только будет пару картин повесить, посовременнее, это сейчас в тренде. И еще секретаршу я сама тебе подберу, ясно? Валер, чего ты там как столб стоишь? Иди сюда.

— Но я так не хочу.

— Нет проблем — согласилась Певцова, ловко, одним движением, стянув с себя платье, под которым ничего, кроме нее самой, не было — Доминируй. Я сегодня покладистая. Приблизительно как ты в прошлую субботу.